— СМИ уже проявляют интерес к этому.

— А вот я к ним — нет.

— Наверное, это мудро. Большая их часть — дерьмо, они ни черта не знают. Именно поэтому, я думаю, очень важно, чтобы кто-нибудь рассказал правду о том, что произошло на самом деле. Кто-то, кто действительно был там.

— Кто-то вроде тебя?

Он кивает.

— И мне хотелось бы, чтобы ты мне помог.

— С чем именно?

— Книга. Телевидение, может. У меня есть связи. Я уже провел кое-какие исследования.

Я смотрю на него во все глаза, а затем встряхиваю головой:

— Нет.

— Просто выслушай меня.

— Мне это неинтересно. Я не хочу опять вытаскивать все это на поверхность.

— Но я хочу. — Он резко отставляет бутылку. — Слушай, все эти годы я старался не думать о том, что произошло, и устал от этого. Я все время избегал прошлого. Отворачивался. По-моему, настало время посмотреть в глаза всему этому страху, всей этой… вине. И смириться с ними.

Лично для меня куда лучше собрать все свои страхи в кучу и запереть их в надежной коробке, а потом затолкать ее в самый дальний и темный угол сознания. Но каждому свое.

— А как насчет всех остальных? Ты не спрашивал себя о том, хотим ли мы смотреть в глаза нашим страхам и заново переживать случившееся?

— Я понимаю тебя. Правда, понимаю. Именно поэтому я хочу, чтобы ты принял в этом участие — и не только как писатель.

— Что ты имеешь в виду?

— Меня не было здесь больше двадцати лет. Я здесь чужой. Но ты — нет. Ты знаешь людей, они тебе доверяют, и…

— Хочешь, чтобы я умаслил Гава и Хоппо?

— Не думай, что будешь заниматься этим просто так. Предусмотрен аванс. Роялти.