Автомобиль остановился у бара с освещенной яркими огнями неоновой вывеской.
Когда парень зашел внутрь, то брезгливо поморщился от обилия табачного дыма, запаха алкоголя и нецензурной брани.
Девушку он увидел сидящей за барной стойкой, попивающей коньяк и откровенно флиртующей с барменом.
— Тебе же на меня наплевать, так какого черта ты приперся? Следил за мной, что ли? — она повернулась к нему, когда он присел рядом, её лицо отнюдь не выражало любезности.
— По-моему, тебе хватит спиртного — он взял стакан из её рук, — У вас в баре, что, разрешено наливать алкоголь несовершеннолетним? — гневно сверкнул глазами он на перепуганного бармена.
— Тебя каким боком обходит, сколько я пью? — недовольно скривилась девушка, сделав глубокий вдох, — По-моему, ты уже сказал всё, что хотел. Или нашлись для меня новые оскорбления? Конечно, я не такая чистая и правильная, как твоя идеальная Маргарита.
— Я виноват перед тобой, наговорил лишнего, — он взял её руку, стараясь подобрать нужные слова, — Я хочу, чтобы ты ценила себя такой, какая ты есть, — он слегка коснулся ее руки, а по её щекам текли слезы, — Ты и сама по себе — исключительна и неповторима. Ты ещё встретишь того, кто будет достоин тебя. Когда-нибудь… обязательно встретишь…
— Ты тоже прости, — она опустила голову, сверля взглядом пустую рюмку, — Я совсем не то имела в виду. Просто я вижу, что тебе плохо.
— И хотела сделать мне хорошо, так? — Марк негромко рассмеялся, — А получилась для обоих шоковая терапия. Что же, такое иногда полезно. Только давай не будем торопить события, ладно?
В этот момент в бар вошли двое, в одном из которых Мей узнала своего дядю, родного брата своего покойного отца. Они сели в дальнем углу:
— Такеши, мне напомнить тебе, как дела делаются? — знакомое лицо дяди было перекошено до неузнаваемости, он был сердит, он продолжал говорить, и каждое его слово, точно вбиваемый гвоздь, входило в подкорку, — Вы упустили её, и если бы она сама мне не позвонила, сколько бы вы ещё искали её? Пока девчонка жива, она — наследница. Она не должна вернуться в Японию. Ищите её, мои специалисты засекли её телефон в районе острова Сен-Луи. Жертва ограбления, сбита машиной — мне всё равно, как вы это сделаете, но когда я завтра вечером якобы вернусь, то должен найти лишь хладный труп и безутешно оплакивать утрату. И семья воссоединиться к счастливой жизни на небесах, а я, так и быть, поживу ещё на грешной земле в своё удовольствие. Ищите её, Такеши, понятно? Не подведите меня.
Сквозь громкую музыку и шумные голоса посетителей бара до неё доносились обрывки фраз их разговора, из которых стало понятно, что убийство её отца и беременной матери было заказано ни кем иным, как человеком, которого она считала после смерти родителей самым родным, что ему осточертело играть роль любящего дядюшки для отбившейся от рук племянницы, чудом избежавшей гибели вместе с семьёй. Тогда она узнала и второй голос, что хохотал над трупами её родных, после того, как хладнокровно зарубил их.
Мей повернула голову и беспомощно посмотрела на Марка:
— Как такое возможно, что он сейчас сидит тут, когда должен быть в Сингапуре? Зачем он здесь? Я. Ни куда. С ним. Не поеду… — девушка до боли сжала его руку, — Марк, уведи меня, пожалуйста, отсюда, пока нас не заметили — мне нечем дышать, — ледяным голосом произнесла она, и рука её, что сжимала его ладонь, также была холодна, как лед, — Я знаю этих людей, хоть, лучше бы мне их никогда не знать. Я не хочу этого видеть… Я никогда больше не хочу ничего видеть! Это слишком больно… И этом человеком я восхищалась с детства? До чего же умело он играл роль дорогого дяди…
Шок, боль и разочарование от предательства подавили в ней сейчас все остальные чувства. Он смотрел на неё и не узнавал этого каменного выражения на её лице. Срочно шепнув несколько слов бармену, они прошли черным ходом на безлюдную набережную.
Оказавшись на улице, Мей упала на колени и разразилась рыданиями.
Марк начал догадываться, что произошло, но даже не успел он приблизиться к ней, как с девушкой стало происходить нечто ненормальное: её волосы стали длинны и черны, на ней было белое погребальное кимоно, запахнутое наоборот (правой полой на левую), её ногти удлинились, превратившись в острые черные когти. Лицо её было так же мертвенно бледно, как и её белое кимоно, глаза её были подведены красным макияжем гейши, как и её губы. Она истошно закричала, и от этого крика кровь застыла в жилах:
— Zettai ni yurusanai! (Никогда не прощу! яп.) Убью!
— Майя, нет! — юноша попытался помочь ей подняться, но, она, точно, не узнавала его, взмахом руки легко отбросив на мокрые камни.
— Бесполезно! Ни кому я не нужна! Ни кто не нужен мне! — Мей смотрела на него своими почерневшими глазами, — Ничтожные людишки, думающие только о себе! Жалкие Хомо Сапиенс-с-с! — прошипела она.