Джеффри весело рассмеялся:

— У тебя только одно на уме!

Перед дверью спальни он остановился и повернулся к ней.

— А сейчас закрой глаза, — загадочно прошептал Джеффри.

Нора выполнила его просьбу и послушно вошла вслед за ним в спальню.

— Ну а теперь можешь открыть глаза, — торжественно объявил он.

Нора так и сделала и обомлела от неожиданности.

— Боже мой!

На каминной доске стоял огромный портрет, на котором была изображена она, Нора. Портрет, написанный маслом, производил грандиозное впечатление.

— Ну как?

— Прекрасно! — восхищенно отозвалась она, не успев подумать, что ее слова могут быть расценены как нескромность. Ведь это был ее портрет. — То есть я хочу сказать…

— Нет, это действительно прекрасно. — Не дав ей закончить фразу, он обнял Нору сзади за талию, привлек к себе и положил голову на ее голову. — Иначе и быть не могло.

Какое-то время Нора молча смотрела на портрет, а потом неожиданно прослезилась от избытка чувств. Джеффри действительно любил ее, и этот портрет всецело выражал всю глубину его чувств к ней.

— Это самый настоящий холст, а не брезент какой-нибудь. — Он повернулся назад и бросил быстрый взгляд на огромную кровать. — Ну а теперь, поскольку мы все равно пришли сюда…

Нора повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Ты действительно хорошо знаешь, как затащить женщину в постель.

Джеффри даже покраснел от удовольствия.

— Еще бы мне не знать.

— Мне это нравится.

— А мне нравишься ты.