Он сидит, выпрямившись.

— Ты только что призналась, что скучала по мне?

Я игнорирую его и продолжаю играть с цветком, небольшая улыбка играет на моих губах.

— Я оставил тебя на три месяца, и ты стала Брумой, — продолжает он.

Моя улыбка превращается в ухмылку.

— Надеюсь, твой тур прошёл хорошо, — говорю я, меняя тему.

Кедрик придвигается ближе и берёт меня за обе руки. Его руки тёплые и мозолистые от боевой подготовки. Надеюсь, он не чувствует грубости моих рук. Я очень стараюсь сохранить их мягкими, чтобы никто не узнал мой другой секрет.

Он пододвигается ртом к моему уху, я могу чувствовать его щекочущее дыхание.

— Я расскажу тебе о туре, но сперва, я хочу, чтобы ты сказала, что скучала по мне.

В этот раз я рада, что моё лицо прикрыто. Оно вот-вот вспыхнет, но я также сгораю от любопытства. Я никогда не была вне королевских ротаций, за исключением переходов каждые восемнадцать месяцев, и это происходило в крытой повозке. Теперь, когда я думаю об этом, становится ясно, что Кедрик видел больше моего мира, чем я, но именно мне предстоит править Осолисом, когда закончится правление моей матери.

— Я скучала по тебе, — быстро говорю я.

Он отпускает мои руки, и я бросаю кусочки растертого полевого цветка на землю.

Мы говорим об его туре. Я смеюсь над его описаниями других делегатов. В Гласиуме, откуда они родом, очень холодно. Многие из его людей всё ещё мучились от нашей изнуряющей жары, а они уже пробыли здесь девять месяцев из двенадцати своего пребывания. Я сомневалась, что эти люди адаптируются, коль уж этого не произошло раньше, впрочем, мы были почти в третьей ротации. Самой жаркой позиции.

— Не возникло никаких проблем, — произнесла я вопросительным тоном.

Вот уже более тридцати трёх перемен два наших мира пребывали в состоянии условного мира, но время от времени жители пятой или шестой ротации устраивали беспорядки. Многие из них вспоминали своих родственников, погибших или потерянных во время войн. До настоящего мира было ещё далеко.

— Хочешь попробовать снова? — спрашивает Кедрик, подталкивая моё плечо своим.

Я поднимаю глаза и смеюсь над ним.

— Были ли какие-то проблемы с деревенскими жителями? — спрашиваю я.

В течение года его пребывания здесь мы помогали друг другу понять чужую культуру. Теперь он может скрыть вопрос в утверждении, а я могу задать вопрос, не извиняясь после этого. Мы смеемся над этим некоторое время, и это прекрасное чувство. Не так много людей, с которыми я могу быть такой свободной. Точнее, их двое.

Он проводит пальцем по моему подбородку, покрытому вуалью. Прикосновение пронзает меня насквозь. Он поворачивает моё лицо так, чтобы оно было обращено прямо к нему. Я затаила дыхание, ожидая, что произойдёт дальше. Насмешки, которые были раньше, давно ушли.