– Или у исполнителя пропал с ним контакт. Мозгом заговора мог быть Горват, а к нему теперь не доберёшься.

– Возможно и такое.

Пока что единственное, что Павел знал точно – подозревать нужно всех. Пока ты на сто процентов не уверен в невиновности конкретного человека, пока есть малейшая вероятность его вины – он подозреваемый. Поэтому даже Пётр Викторович по-прежнему оставался для Павла в этой категории.

Но что до Олега… Нет. Нет-нет-нет. Это не он. Это просто не может быть он. И дело не в том, что он его сын – как сказал прокурор: ему просто не хватит мозгов на такое. Он не способен просчитать и продумать, организовать и взрастить в тайне, пусть даже с чьей-то помощью, целую фракцию заговорщиков. Да, вероятно, он может в ней участвовать в какой-то мере, но точно не стоять наверху. Должен быть кто-то другой.

И кое-какие мысли на этот счет у Павла имелись. Он уже сформировал в голове пул людей, которые могли возглавлять заговорщиков. Причём их присутствие в кабинете в момент взрыва и даже ранения никоим образом не делали этим людям алиби.

Что же до участия в последних событиях Олега, то тут у Павла возникали некоторые сомнения. Да, все факты указывали на то, что Олег так или иначе замешан во всех из них, но это же сбивало Павла с толку – не может быть, чтобы один человек, имея все возможности сделать всё по умному, допускал такое количество грубейших, нелепейших ошибок. Нет, это скорее было похоже на то, что кто-то со стороны пытался свалить все шишки на Олега. Это был хороший ход и с политической точки зрения, и с психологической. Таким образом можно было и выбить Павла из колеи, испортив его отношения с сыном, и очернить его перед всей организацией, указав на тотальную некомпетентность Олега.

Какой же ответ правильный? Кто среди своих – враг? И что гораздо важнее – стоит ли кто-нибудь за заговорщиками, а если да, то кто именно?

Гронин тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Впереди его ждало много неприятной работы.