Что делать, что делать!? И совсем отчаявшийся Леха решил продолжить свой путь к сломанным воротам. Правда, теперь он забирал влево, где в бетонном заборе, огораживающем парк, был пролом. Но передвигался Саюшкин ползком, двигаясь со скоростью старой черепахи. Можно было, конечно, затаиться в кустах и подождать развития событий, однако ужас, который он испытал при виде снайпера, заставил его убраться подальше от столь опасного соседства.

Перепуганный до умопомрачения Саюшкин, напрочь растерявший сообразительность и присущую ему воровскую хитрость, вывалился из кустов на открытое место прямо под колеса легковушки. Машина была спрятана на боковой аллее, которая выходила на открытое место, где раньше находилась большая круглая клумба. Теперь о ее существовании напоминал лишь газон с чахлой травой. Леха, окаменев от неожиданности и страха, так и застыл в неудобной позе возле машины, оказавшейся подержанным "фольксвагеном".

А закаменеть и впрямь было от чего. В центре открытого пространства стояли парни вполне определенного типа – здоровенные, коротко стриженые "быки" в просторной, не стесняющей движения одежде. Они образовали две шеренги, между которыми о чем-то беседовали двое мужчин.

Видимо, ситуация этих переговоров была очень напряженной, потому что никто и не взглянул в сторону Саюшкина, хотя от "фольксвагена" до клумбы, возле которой стояли парни, насчитывалось не более двадцати метров. Правда, Леха, несмотря на испуг, пробирался сквозь заросли очень тихо, как следопыт.

Саюшкин лежал возле машины, боясь шевельнуться. Ему казалось, что все на него смотрят, а потому мысленно попрощался с белым светом. Непроизвольные слезы вдруг брызнули из глаз вора, и мнительный Леха, уткнувшись лицом в щербатый асфальт, беззвучно заплакал, представив, как пули рвут его тело и как хлещет кровь из ран.

Хорошо зная нравы городской братвы, он вовсе не надеялся выбраться из этой передряги живым.

Тем временем переговоры закончились. От каждой из сторон отделилось по человеку; первый пошел к "девятке", стоявшей в начале главной аллеи, охватывающей клумбу как два рукава реки островок, а второй направился к машине, под которой затаился Саюшкин.

Лехе, совсем обезумевшему от животного ужаса, показалось, что он уже умер.

Но парень открыл дверку "фольксвагена" с другой стороны, взял с сидения небольшой чемодан и вернулся в круг, где его уже ждал первый с "дипломатом" в руках. Подняв голову, Саюшкин увидел как они, предварительно ознакомившись с содержимым, обменялись своими кейсами, и сразу же обе группы стали расходиться.

И тут раздались странные и частые щелчки – словно где-то неподалеку начали тихо лопаться воздушные шарики. Несколько человек упало, затем кто-то дико вскрикнул – видимо, раненный, от боли – и вслед за этим обе компании начали беспорядочную стрельбу с пистолетов.

Обомлевший Саюшкин увидел, что к "фольксвагену" заячьим скоком бежит парень с чемоданчиком в руках. На какое-то мгновение их взгляды встретились и Лехе показалось, что бык испугался больше, чем он. Парень открыл рот, намереваясь что-то сказать или крикнуть. Но тут пуля снесла ему полчерепа, и он упал прямо на Саюшкина, придавив вора своим массивным телом.

Стрельба затихла так же внезапно, как и началась. Завершающим аккордом этой кровавой вакханалии стал взрыв гранаты; по "фольксвагену" ударил град осколков – и наступила мертвая тишина.

Едва не задохнувшийся Леха наконец сбросил с себя неимоверно тяжелое тело мертвого парня и осмотрелся, не вставая с земли. Вокруг клумбы лежали убитые, а "девятку" заволокло черным дымом, сквозь который пробивались оранжевые языки пламени.

Сейчас рванет, подумал Саюшкин – огонь подбирался к бензобаку. И только теперь он почувствовал, как ожили его окостеневшие ноги, и кровь с бешеной скоростью хлынула по жилам, словно где-то внутри прорвалась плотина.

Бежать!!! Немедленно бежать! Куда угодно, лишь бы подальше от этого страшного места.

Уже подхватываясь на ноги, Леха краем глаза заметил чемоданчик, который мертвец так и не выпустил из рук. Воровской инстинкт сработал помимо воли. Разжав пальцы убитого, Саюшкин поднял кейс, оказавшийся очень тяжелым, и рванул, пригибаясь, к заветному пролому в заборе…

Опомнился он только на берегу пруда, примыкающему к парковой зоне. Забившись в кусты, Леха отдышался, опасливо прислушиваясь и всматриваясь в сгущающиеся сумерки. Но вокруг царила умиротворенная тишина, нарушаемая лишь порывами ветра, срывающего с деревьев уже начавшую желтеть листву.

Саюшкин понимал, что нужно убираться как можно скорее и подальше от места разборки, – вот-вот в парк должна была пожаловать милиция, которая немедля начнет прочесывать окрестности, – но бес любопытства так и шпынял под ребра, когда взгляд вора останавливался на своей ноше.

Интересно, что там внутри? Вдруг чемоданчик набит под завязку "зеленью"? Вес у него был весьма солидный. Неужто сбылась его детская мечта?! От этой мысли Лехе сразу стало до дрожи зябко, несмотря на пот, заливающий глаза.

Саюшкин вырос в семье, где лишняя копейка и не ночевала. Уже в двенадцать лет, когда Леха окончательно понял, что люди делятся не по национальностям и цвету кожи, а на бедных и богатых, и проникся пролетарской ненавистью к последним, ему начал сниться один и тот же сон – с небольшими вариациями.