Прижавшись локтями друг к другу, Ларин и Скоков замерли. Кажется, они даже прекратили дышать. Внезапно Ларин вспомнил про недопитую бутылку водки на столике и стоящие стаканы на одной из табуреток, и у него взмокла спина. В животе заныл тягучий, как горькое лекарство, страх.

Если их сейчас обнаружат, они не смогут объяснить происхождение трупа, версия о самообороне выглядит смешно, и не потому, что она правдивая, а потому, что никому из полицейских такой исход не нужен. Суд и вовсе посмеется над их рассказом. Нужно быть наивным дураком, чтобы доверить жизнь и судьбу слепой Фемиде.

Луч фонаря прорезал темноту распределительной станции. По очереди он выхватывал скудный антураж помещения – грязный покосившийся диван, политическую карту мира на кирпичной стене позади него, правее – небольшой столик с бутылкой водки, издалека непонятно, пустая она или нет, две табуретки возле стола, грязные стаканы на одной из них, под столом – пустые смятые пачки сигарет, шприцы, множество окурков… потом луч прошелся по углам, обнаружив в одном из них метлу, лопату и рваные резиновые сапоги, в другом – жестяную тару из-под пива с картонкой наверху и висящий на гвозде черный халат.

Луч двинулся по левой стене, на которой отпечатались белые прямоугольники демонтированных трансформаторных щитов. Из стен торчали толстые обрубки кабелей, концы их блестели распушенной фольгой. Правая стена выглядела совершенно голой, не считая нескольких неприличных слов, написанных черной краской или куском смолы.

– Кто-то здесь все-таки бывает, – заключил Окунь. – Вряд ли живет, но… нужно взять на контроль. Почему мы раньше сюда не заходили?

– У нас маршрут, – сказал второй. – Что нам тут делать?

– Ну да. – ответил Окунь. – Только… запах какой-то странный оттуда идет. Не то одеколон, не то еще что-то… Надо на всякий случай вызвать наряд, чтобы вскрыли дверь и проверили. На нас же потом и повесят, чуть что. Вдруг там террористы взрывчатку делают?

Ларин в эту секунду проклял себя за то, что пользуется дорогим одеколоном BVLGARI, который ему подарила жена на день рождения.

– Ну сейчас там никого нет, – взмолился второй полицейский. – Просто в рапорте укажем. Ты же не собираешься ее ногами ломать?

– Один уже сломал, – засмеялся Окунь. – Идиот.

– Я же не думал… Там вон картонная дверь болтается, я решил, что вторая такая же.

– Эх… ладно… идти сможешь? Сейчас уже поздно вызывать, темно. Напишем рапорты, пусть сами решают, ломать или строить.

Человек за кирпичной стеной закряхтел, охнул, потом ответил:

– С трудом, постараюсь…

Зашипела рация.

– Ничего нет, – сказал Окунь кому-то. – Проверили массив, тут закрытая трансформаторная будка с металлической дверью. Пустая. Хлестов ногу повредил, хотел выбить дверь. Возвращаемся на базу.

– Вас понял, двенадцатый, – ответила рация.

– Идем, – сказал Окунь напарнику, – давай помогу, а то копыта переломаешь оставшиеся. И я с тобой калекой стану. – Голоса удалялись.

Как по команде Ларин и Скоков опустились на корточки.

– Фу-ух, – сказал Ларин шепотом. – Кажется, пронесло.