Расстегнув ремень, я попытался выбраться на улицу. Дверь заклинило, открыть получилось не с первой попытки. Извернувшись, одновременно дернул ручку и ударил ногой. Со скрежетом дверь распахнулась, и я вывалился наружу.
Перекатившись по колкому снегу, чувствуя как обжигает холодом кожу, я рывком поднялся. И не удержался от удивленного комментария: ни следа цивилизации вокруг, не единого намека на зелень весеннего леса, который только что видился мне по сторонам от дороги. И дороги самой нет, только глубокая снежная колея на склоне от колес.
Вокруг, за исключением красного пятна машины, черно-белый мир. Белоснежный снег, низкие серые облака, нависающие над кронами голых деревьев окружающего редколесья. Далеко не посмотреть – вокруг густой белесый туман. Ягуар стоит неровно, на крутом склоне холма – на вершине которого мы похоже каким-то образом появились. И проехавшись там немного (и кого-то сбив? – вспомнил я глухие удары) мы приехали сюда под уклон, встретившись с деревом.
Проваливаясь в снег по колено, я сделал несколько шагов, обходя криво стоящий ягуар. Пытаясь при этом выглянуть дальше вверх по снежной колее, в том направлении откуда мы только что приехали. В этот же миг на меня накатило уже знакомое ощущение накрывающей тяжести. Вновь тело стало ватным, ноги подкосились, отказываясь слушаться, а глаза начали закрываться.
Я снова остановился в шаге от потери сознания – волевым усилием сбрасывая с себя наваждение, приходящее откуда-то извне. И едва освободился от чужеродной слабости, как вдруг увидел летящий в меня чернильный клубящийся сгусток, размером чуть больше футбольного мяча. Зрелище завораживало: это была самая настоящая, истинная и ожившая тьма.
Летел шар относительно небыстро – как летают футбольные мячи после несильного удара. И по мере приближения темный шар менял очертания, искажаясь: чувствуя холодок страха по спине я вдруг понял, что клубящаяся тьма превращается в искаженное демоническое лицо, открывающее клыкастый рот в протяжном крике.
С того момента как я увидел чернильный сгусток, прошло всего несколько мгновений. И избегая встречи с ожившей тьмой, я – в самый последний момент взрыхлив снег, сумел отпрыгнуть с пути открывшего пасть сотканного из мрака лица. Сгусток тьмы, вытянувшийся на манер кометы чернильным хвостом, пролетел мимо меня, обдав омерзительно-липким холодом. Не идущим ни в какое сравнение с холодом обычным – которым меня, по-летнему одетого, обжигал снег.
Я машинально обернулся, провожая взглядом сгусток тьмы – чернильная комета ударилась в дерево неподалеку. А дальше произошло нечто странное и страшное: тьма, обволакивая ствол, проникла под кору, начав разъедать дерево словно кислота. Раздался скрежет и дерево почти сразу упало, зацепившись широкой кроной за ветки соседних.
Я в этот момент, ошарашенный зрелищем, еще раз перекатился в сторону – машинально, на инстинктах, спиной почувствовав опасность. Как оказалось, вовремя: вторая чернильная стрела прошла совсем рядом со мной, под острым углом зацепив снег и оставив на земле длинную, исходящую черным масляным дымом проплешину.
Сейчас, после двух прыжков, корпус автомобиля начало снежной колеи мне уже не заслонял. И вскочив на ноги, я увидел наверху склона атакующего меня незнакомца. До него было метров пятнадцать, но с такого расстояния я понял, что выглядит незнакомец крайне странно. Нормальные люди просто так не ходят, если только это не съемки фантастического фильма: серый мешковатый балахон, поверх которого широкий кожаный ремень портупеи.
Странный незнакомец стоял довольно криво и пошатывался. При этом, судя по вспухающим около кистей всполохам чернильного мрака, третий сгусток тьмы уже был готов сорваться с его рук. И сорвался – только в момент броска незнакомца качнуло, и черная стрела ушла далеко в сторону. В этот момент я понял, что причина прежних промахов незнакомца не только моя подвижность, но и его помятое состояние: выглядел он так, словно его только что сбило машиной.
Интересно, кто бы это мог сделать? – паззл в голове сложился мгновенно. Появившись здесь (непонятно где) я сбил этого человека. И сейчас он пытается меня убить – после того как я увидел, как разъедает все живое живая тьма чернильных сгустков, сомнений в этом у меня не было. Как не было теперь сомнений и в том, что едва не одолевшее меня чужеродное беспамятство, отключившее Марину и, наверное, остальных – тоже дело рук агрессивного незнакомца. Так что, когда третья стрела живой тьмы полетела осечкой в другую от меня сторону, я уже бежал к незнакомцу. Ну как бежал – ноги проваливались в рыхлый тяжелый снег по колено. Двигался я под уклон тяжело, а ожидаемый от самого себя стремительный бег по скорости уступал даже быстрому шагу.
Мы сейчас словно два немощных болванчика – покачивающийся незнакомец с трудом пытается сфокусироваться и поймать меня сгустками тьмы, а я бегу снизу-вверх со скоростью черепахи, барахтаясь в снегу. Когда я уже преодолел большую часть расстояния, со страхом увидел, как вокруг полностью обескровленной, словно пергаментной кисти колдуна вновь формируется клубок тьмы.
Бросок, в этот раз точный – черный сгусток пролетел прямо в меня. Но склон здесь уже был более пологим, снега меньше, и я прыгнул вперед и в сторону, уходя от атаки. Чернильная тьма вновь прошла мимо, опасно мазнув липким смертельным холодом. Падая вперед, я перекатился через плечо и на ноги поднялся уже рядом с противником. Странный колдун в свою очередь, бросая в меня четвертую стрелу тьмы на ногах не удержался – по инерции упал сначала на колени, а потом на четвереньки.
Сейчас он как раз поднимался. Капюшон с его головы упал, и я увидел его лицо. Мерзкое зрелище: бледная, словно высушенная желтая кожа, туго обтягивающая безволосый череп и страшные, абсолютно черные глаза. Мерзкое, и по-настоящему страшное зрелище. Мы с колдуном оказались совсем рядом, почти лицом к лицу. Вот только я был уже на ногах, а он еще на коленях. И когда пытающийся меня убить незнакомец в попытке защититься (или атаковать) вскинул руки, я ударил его ногой. Просто и без затей, подъемом в челюсть.
Колдун рухнул навзничь, раскинув руки – формирующаяся было тьма с его ладоней испарилась. Я же, не останавливаясь – чувствуя холодок ужаса при взгляде на безжизненное, лишенное каких-либо эмоций лицо с черным мраком вместо глаз, ударил колдуна еще раз. Снова ногой, что было сил опуская пятку на основание шеи.
Сухо треснули кости – несмотря на магическую силу, тело колдуна оказалось хрупким, как будто иссушенным. Не останавливаясь, я бил и бил обмякшее тело. Без внутреннего тормоза, безо всяких мыслей о том, что убиваю человека – несмотря на гуманоидное строение и внешнее сходство, к человеческой расе отнести это существо довольно сложно.
Инстинкт самосохранения у меня сейчас затмил все поведенческие рамки. Я про них просто забыл, явственно ощущая страх смерти. Причем буквально – ее самый настоящий могильный холод, прошедший совсем рядом.
Где-то на краю сознания, продолжая пинать уже безжизненное тело, я отдавал себе отчет в действиях. Но настолько меня испугали чернильные нечеловеческие глаза, что убивал я упавшего колдуна прекрасно сознавая, что лучше буду работать для адвоката, чем землекопы будут работать для меня.
При этом, где-то еще дальше, на самом краю сознания, меня по-прежнему не отпускала мысль, что все происходящее сейчас – галлюцинация. Вот только мысль эту я принял, но не обращал на нее внимания. Очень уж реально холодное жжение колкого снега, его тяжесть в сугробах под ногами и мое собственное запаленное дыхание после рывка через сугробы по подъему.