Большой, толстый одиннадцатилетний мальчик вразвалку направился к сцене.

— Встань там! — приказала Транчбуль после того, как он вскарабкался по ступенькам.

Мальчик сделал, как ему велели. Казалось, он нервничает. Он отлично знал, что ему не награду собираются вручать. Он внимательно поглядывал на директрису и потихоньку пятился от нее, едва заметно переставляя ноги, — так крыса пятится от терьера, который смотрит на нее из другого конца комнаты. На его круглом лице появилось выражение недоброго предчувствия. Гольфы у него сползли.

— Этот тупица, — взревела Транчбуль, тыча в него хлыстом, точно шпагой, — этот червь, этот мерзкий прыщ, эта ядовитая поганка, которую вы видите перед собой, — не кто иной, как отвратительный преступник, отщепенец, член мафии!

— Кто? Я? — произнес Брюс Богтротгер, искренне изумившись.

— Вор! — завопила Транчбуль. — Мошенник! Пират! Разбойник! Прохвост!

— Погодите-ка, — заговорил мальчик. — Постойте, постойте!

— Ты еще отрицаешь, ты, мерзкий фурункул? Не признаешь свою вину?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал мальчик, все более удивляясь.

— Я скажу тебе, о чем я говорю, ты, гнойный прыщик! — кричала Транчбуль, — Вчера утром, во время перемены, ты, как змея, пробрался на кухню и украл с подноса кусок моего шоколадного торта! То, что было на подносе, кондитер готовила для меня лично! Это мой завтрак! Включая торт, он из моих личных запасов! Это торт не для мальчишек! Не стану же я есть то, что дают вам, а, как ты думаешь? Этот торт был сделан из настоящего масла и настоящих сливок! А он, этот грабитель, этот взломщик, этот бандит с большой дороги, который стоит тут со сползшими гольфами, выкрал его и съел!

— Я его не трогал! — воскликнул мальчик, побледнев, — до этого лицо его было серого цвета.

— Не лги мне, Богтроттер! — рявкнула Транчбуль, — Кондитер видела тебя. Более того, она видела, как ты его ел.

Транчбуль стерла пену, которая выступила у нее на губах.