Обычный способ изъятия особыми изысками не отличался и представлял собой следующую последовательность действий.

Отобранная претендентка «пробивалась» по всем каналам, в системе функционирования устанавливалась закономерность, в закономерности обнаруживалась пространственно-временная брешь. В этой самой бреши – если будет позволительно так выразиться – претендентка неизменно оказывалась одинока и беззащитна, в основном при возвращении домой, по дороге на «промысел», собственно дома и даже – в некоторых случаях – в учреждениях развлекательного типа, где оная претендентка имела обыкновение «зависать». Улучив момент, к претендентке «подкатывался» хорошо одетый и внешне вполне респектабельный Алексаныч, потчевал хлороформом, тут невесть откуда возникал Леха с помощником на новенькой «шестерке» цвета «мокрый асфальт» да с тонированными стеклами, грузили тело и везли куда надо. Вот, собственно, и все – никаких детективных элементов. Следуя рекомендациям хозяина, банда эскулапов всячески избегала каких-либо конфликтов и осложнений, если в процессе изъятия претендентки из оборота возникал хотя бы минимальный риск, сопряженный с любого рода скандалом или последующим разоблачением, эту проблемную претендентку бросали к чертовой матери и уматывали восвояси.

Лилька ютилась, как уже было сказано, в общаге химкомбината и улучшать свое положение пока что не собиралась. Это жилищное учреждение общественного типа, превращенное его обитателями в гнусный вертеп, интенсивно функционировало в любое время дня и ночи, у подъезда постоянно дежурил милицейский «уазик», периодически из окон всех пяти этажей раздавались дикие крики, непонятные стоны и задорные народные песни в хоровом исполнении. Постороннему приблизиться к данному памятнику соцобщежития незамеченным было невозможно: на дальних подступах его начинали атаковать подрастающие шалавки наинижайшей категории, назойливо предлагающие свои худосочные тела и жадные рты за пару червонцев и пачку сигарет с ментолом, а в непосредственной близости от здания – даже в виду ошалевшего за сутки милицейского патруля – запросто могли раздеть до исподнего тутошние тинейджеры в противогазах, оснащенные колюще-режущими предметами незаводского производства.

Это нехорошее место эскулапы посещать не желали по вполне понятным причинам – таким образом, вариант с домом отпадал.

По дороге на работу, с работы, в злачное место и оттуда назад – ну никак не вытанцовывалось. Лилька никуда не выходила из общаги – даже магазины не посещала, доверяя это ответственное дело своей мамаше, в дневное время частично трезвой. Если она нужна была на работе, начальство присылало служебную «Волгу», которая после использования возвращала даму к самому подъезду. В «Снегурочку» Лилька ездила на такси, на нем же – до апартаментов очередного клиента. А у апартаментов эту рабоче-крестьянскую секс-звезду каждый раз поджидала иномарка с двумя здоровенными «мальчиками» Федота, который, как ни странно, считал необходимым опекать свою нерентабельную ветреную подружку в часы ее амурных забав с очередным спонсором, эти же «мальчики» отвозили даму в общагу.

– Любовь, что ли? – недоуменно заметил Алексаныч к концу «дежурства» у «Снегурочки». – Или как это классифицировать?! Если любовь – то какая-то странная, с патологией… Надо бросать эту стервозу – ни одной бреши. Я не собираюсь глушить этих двух горилл или брать штурмом общагу…

Замечание сие состоялось в пятом часу утра, когда Лилька, поддерживая под руку сильно нетрезвого хорошо одетого дядечку, вышла из ресторана в сопровождении вездесущего Федота и махнула одному из стоявших неподалеку такси.

– Не надо глушить, – согласился Леха, наблюдая за претенденткой и озаряясь плотоядной улыбкой. – Так не бывает – брешь должна объявиться. А упускать такой лакомый кусочек… Посмотри, какая цаца – у меня аж галстук стоит!

– Ты когда в последний раз его надевал? – недовольно буркнул Алексаныч. – Галстук… Не люблю, когда в работу привносят излишне много личного…

– Не понял? – удивился Леха.

– Да ты пятый день спишь и видишь, как бы заполучить эту куклу к нам в подвал и пару недель без передыха мыть ее в душе! – съязвил Алексаныч. – Я тебе говорю – бесперспективная разработка. Пять дней потратили…

– Поехали, Шура, – не дослушал старшего товарища Леха – такси с парочкой и несколько подержанный «Опель» с двумя парнями Федота отчалили от крыльца «Снегурочки» и помчались в ночную мглу. – Не отставай.

– Есть предложение – прошвырнуться к «хохлятской» гостинице, – не унимался Алексаныч. – Там ежедневно контингент обновляется. До рассвета как раз успеем – наметки сделаем. Леха?

– Успокойся, Алексаныч. – Леха потыкал пальцем в лобовое стекло. – Через полчаса ты сможешь своей потной ручищей помацать эту попку – я тебе обещаю.

– Ты полагаешь, что у этих горилл кончится бензин? – ехидно поинтересовался Алексаныч. – Такое только в сказках случается, мальчик мой, – и то не часто.

– Я четыре раза за время наблюдения выходил писать, – невозмутимо напомнил Леха. – Заметили?

– Ага, заметили, – подхватил ведущий машину Шура. – Частые позывы к мочеиспусканию – характерный признак вензаболевания. Подсказать, какого?

– Типун тебе на язык, – добродушно отмахнулся Леха. – Тоже мне – венеролог, блин… Теряешь квалификацию, Шура, – не обратил внимания на такую деталь. Я три раза просто пописал, а в четвертый прошвырнулся к тачке федотовских «быков» – она как раз пустая стояла – и… подсыпал сахарку в бензобак. Как вам?

– Совсем сдурел! – сокрушенно всплеснул руками Алексаныч. – Слушай, а ты же не автомобилист – ты откуда такие штуки знаешь?

– Это не важно, – небрежно бросил Леха. – Важно, что скоро их тачка встанет – и надолго. Вот тогда мы и порезвимся…