Итачи продолжал смотреть на звезды.

— Я очень хорошо понимаю твои чувства, — продолжал Шисуи. Он говорил о стычке Итачи и Яширо на собрании. — Но наш клан на это, к сожалению, не способен. Ты хочешь, чтобы все было правильно, хочешь, чтобы клан и деревня наконец обрели взаимопонимание, и я тоже от всего сердца желаю именно этого. Но они ослеплены ненавистью.

— О чем только думает отец?

— Это все Яширо подливает масла в огонь. Он лидер группы, выступающей за мятеж.

— Какие же они… — Итачи задохнулся, не подобрав нужных слов.

Душу распирало от возмущения и отчаяния. Клан Учиха, подобно взмыленной лошади с зашоренными глазами, несся к обрыву, не сознавая, что впереди только тьма. Новые войны, новые смерти.

Не так давно закончилась Великая Война, страны всеми силами старались сохранить хрупкий мир. А восстание клана повергло бы всех в новый кровопролитный хаос. На ослабленную гражданской войной деревню нападут соседи, и велика вероятность, что из этой передряги уже не выберется никто. Неужели они не понимали этого? Они хотели вновь терять своих близких? Слишком самодовольные, слишком уверенные в собственной силе, опьяненные мнимым могуществом. Учиха были слепы. Раздираемые ненавистью, притесняемые… Итачи понимал их. Но трудно было решить, кто был больше виноват в расколе между Конохой и кланом. В равной мере вина лежала и на тех, и на других, но каждый считал компромисс проявлением слабости и упрямо не шел на уступки.

— Они живут в своем собственном замкнутом мирке, — грустно сказал Шисуи. — Только мы с тобой можем смотреть со стороны и видеть полную картину. Я — как джонин Скрытого Листа, а ты в будущем — как Анбу. Мы должны что-то сделать. Эти убийства…

У Итачи кольнуло в груди при воспоминании о вчерашнем сне.

— Ты тоже думаешь, что в этом замешан Лист?

Шисуи покачал головой.

— Я не знаю. Но если не разобраться в этом как можно скорее, то все закончится очень плачевно. Клан не станет терпеть. Новые убийства — и Учиха осатанеют.

Друг был прав. Им стоило во всем разобраться самим. Отец искал ночного посетителя и ни за что не принял бы идею с гендзюцу, потому что принять ее, значило опорочить репутацию Учиха. В то время как Яширо только и ждал повода, чтобы обвинить деревню и начать восстание.

— Шисуи… — начал Итачи.

Друг повернул к нему лицо. Повязка врезалась в его лохматую прическу, в свете луны блеснул протектор.

Итачи колебался. Как же ему объяснить?

— Скажи, можно ли наложить гендзюцу на расстоянии на нескольких человек сразу? Причем так, чтобы оба попали в одну иллюзию?

Шисуи нахмурился. Его брови съехались, образовав на переносице складку.

— Ничего себе. Откуда такие мысли?

Итачи прикусил губу и отвернулся.