Статую Миардель осветили первые лучи восходящего солнца, заставив белоснежный камень сиять мелкими искорками. При взгляде на каменное лицо богини мне показалось, что её губы немного дрогнули, грозясь разойтись в ехидной улыбке. Мотнул головой и наваждение пропало. Но я точно знаю, что она сейчас всё видит. Вот просто уверен, что этого зрелища она точно не пропустит, уж слишком я её унизил в Старой Цитадели.

Ну, веселись пока, дрянь. Посмотрим, как ты будешь улыбаться через полчаса, весёлая ты наша. Тебе стоило забыть о моём существовании, но нет. Вместо этого ты решила повоевать. Хорошо! Я постараюсь тебя не разочаровать, поскольку список моих приоритетов вчера кардинально поменялся. И явно не в твою пользу.

Белая площадь была буквально битком забита людьми, тесно прижавшимися к стенам домов, расчистив площадку у подножия статуи.

Три бревенчатых столба, три огромные кучи дров вокруг каждого из них, вот и все похороны.

Нас привязали к столбам, крепко зафиксировав верёвками и как по команде монотонное пение прекратилось.

Члены Братства рассредоточились по кругу, образовав своеобразный периметр оцепления между толпой и местом моей казни.

— Граждане славного Балога! Да пребудет над городом Светлый Лик Пресветлой на все времена! — Глава братства поднял руку и, повернувшись, указал на статую. — Мне явилась во сне Богиня!

Толпа зашумела, удивлённо перешёптываясь, а Тулион продолжил:

— Да! Вы не ослышались, жители Балога! Сама Пресветлая Миардель явилась ко мне недостойному и поведала, что вот эти, нечестивые, попытались осквернить Алтарь Богини!

— Немыслимое святотатство! — выкрикнул кто-то из толпы поставленным голосом. — Богохульники! Сжечь!

Толпа немедленно подхватила, начав скандировать: