– Я знаю, – Полина стала выглядеть еще более грустной. – Я пыталась ей говорить… Это вообще все не по-божески. Церковь этому не учит. Но она была больным человеком. Она верила, что ее красивый и любимый мальчик, ни в чем не повинный, не мог просто умереть и исчезнуть. Она придумала ему эту страшную миссию.

– Спрашивали, почему не каким-нибудь простым ангелом она его называла, – решил уточнить полицейский, – а именно ангелом смерти?

– Она была очень одинока, – теперь выражение лица монахини стало скорбным. – И очень больна. У нее менялись настроения. От безудержной радости до агрессии. И вот тогда, если Марина злилась, она желала всем зла. И говорила, что ее мальчик восстановит справедливость. Я тогда всегда старалась ее успокоить, укоряла ее… Но болезнь сильнее. Я молилась за нее.

– Понятно, – Костик с горечью подумал, что молитвы, к сожалению, крайне редко спасают от злости. – Вы сказали, она была одинока. К ней никто не приходил? Ее навещали?

– Редко, – теперь создалось впечатление, будто Полина замкнулась в себе. Опять глаза в пол, отодвинулась от стола. – Приходила та женщина. Мать Марининого мужа. Она не очень хорошая женщина. Она не понимала, что Марина болеет. Она была всегда надменна и жестока. После ее ухода Марина часто впадала в ярость. И рисовала ангела.

– Но именно эта женщина оплачивала вашу работу и содержание Марины в клинике, – задумчиво произнес полицейский.

– Не она, – Полина посмотрела куда-то в сторону. – Это муж… Андрей. Он переводил деньги матери, а она на счет клиники. За содержание. Мне не платили. Я была с Мариной по собственной воле. Та женщина злилась, что я помогаю. Ведь я не только говорила с Мариной, я ей помогала во всем. Ухаживала, держала ее комнату в чистоте, даже иногда ее мыла и одевала.

Костик нахмурился еще больше. Ситуация вырисовывалась очень понятная и совсем не красивая. Марину поместили в психушку и надеялись, что она там скоро сгинет. А Полина, какой бы странной, с точки зрения Костика, она ни была, тащила девушку на себе все семь лет.

– А муж к ней приходил? – задал он следующий вопрос.

– Да, – неохотно кивнула монахиня. – Очень редко. Он говорил, что не выносит ее вида. Ему трудно видеть, что она стала такой. Говорил, что это все несправедливо… по отношению к нему…

– Вот как! – Костик не удержался от сарказма. – По отношению к нему? А Марина…

– Мне тоже было трудно это слышать, – впервые с момента начала допроса Полина улыбнулась ему по-настоящему. – Вы тоже поняли. Он, Андрей, такой богатый, красивый, умный… У него в жизни все хорошо. Особенно без Марины. А она… в больнице, потеряла ребенка… А он всем говорит, что мир к нему несправедлив. Марина его якобы подвела. Простите, грешно так говорить о людях, но он… плохой человек. Он же даже не говорил с ней! Просто приходил и смотрел на нее через окно в двери из коридора. Потом злился, жаловался на несправедливость и уходил. А Марина злилась и плакала.

– Извините, что заставил вас все это вспомнить, – тактично заметил полицейский. – Это не самая приятная часть моей работы, но она важна. Я попрошу вас еще об одной неприятной вещи. Расскажите о последних днях Марины.

Монахиня как-то судорожно вздохнула и на миг прикрыла лицо руками, но тут же вновь собралась, села ровно, посмотрела на полицейского.

– Ее боли стали невыносимы, – начала говорить она, ровно, как-то сухо, стараясь скрыть свои чувства. – У Марины была опухоль головного мозга. Неоперабельная. Становилось все хуже. Она стала практически безумна от боли. И… однажды я вытащила ее из петли. Это было за неделю до того, как… Как она на самом деле умерла.

– За неделю? – Костик напрягся. – Простите, ровно за семь дней?

– Да, – твердо ответила Полина. – Это было в понедельник. Я еще долго это не забуду. Я уходила за лекарствами для нее. Пришла, а она прыгает со стула с петлей на шее. Я успела. Как и во второй, и в третий раз. Но потом…

Она замолчала, стараясь справиться со слезами. Костик дал ей немного времени.

– Еще раз прошу прощения, – сказал он очень вежливо и почтительно. – Но вот это как раз очень важно. Первый раз это было в понедельник. А второй… В среду? И в субботу. Да?

– Откуда вы знаете? – Полина удивилась, даже испугалась.