Но я вернулась оттуда в детстве – значит, смогу и теперь?
─ Это как понимать вашу?
Изумление брата вполне можно было постигнуть, ведь на его кровати лежала девица, истекающая кровью. Симпатичная такая, только больно доходяжная, словно её год в плену держали, всячески истязая – как только дошла сюда самостоятельно?
─ Это, видимо, наша дань, оставленная местными? ─ как-то очень неуверенно протянул Мир, даже потыкав незнакомку пальцем, а потом приподнял её здоровую руку и снова бросил на постель, но девчонка не шелохнулась. ─ Никогда нам ещё не оставляли девушек в таком состоянии. Но пахнет она, что надо, ─ облизнулся он.
─ Ага, и чтобы не сбежала, решили её тюкнуть и просто тут оставить подыхать – мол, раз мы звери, так быстрее избавимся? Нет, что-то тут не вяжется… ─ задумался Натан, по привычке кусая костяшку указательного пальца.
─ Да и запах у неё всё же интересный, ─ опять принюхался Мир, а потом зарычал. ─ Эй, а на шее, по ходу, следы чужих пальцев?
Присмотревшись к тонкой, почти прозрачной, как пергамент, коже, я заметил уже синеющие следы, оставленные мужчиной совсем недавно. В запахе незнакомки угадывался недавний ужас – значит, вполне возможно, её силой заставили сюда попасть, но меня ни капли не должны волновать чужие проблемы…
─ Слушайте, я, конечно, всё понимаю, но пока мы тут лясы точим, она может и кони двинуть, ─ намекнул Нат, и впервые на моей памяти от него повеяло таким переживанием о постороннем.
─ Это кто так её приласкал вообще? ─ не унимался Мирослав.
─ Я не знаю, но, кажись, аптечки у нас как не было, так и нет. Придётся по старинке.
─ А нам это правда надо?
Мы все знали ответ. Если на нашей территории умрёт человек – неважно, добровольно отданный местными или нет, начнутся проблемы. Огромные такие, дурно пахнущие проблемы.
─ На «камень-ножницы-бумага»? ─ обречённо простонал я, уже догадываясь, кто проиграет – судя по взглядам братьев, я единственный, кто ещё не понял, как надо играть в эту игру правильно.
Дабы не смущать мою тонкую душевную организацию, оба вышли из комнаты, оставляя меня наедине с девушкой, и я присел рядом. Если не знать, что она спала, можно было запросто решить, что лежала без сознания – я даже прислушался к её сердцебиению, признавая, насколько оно ленивое, еле ощутимое. Больше не медля, наклонился, невольно вдыхая аромат лесных ягод и мёда, исходящий от её кожи, осторожно развязал пропитавшуюся кровью ткань и провёл языком по глубокой ране, в ту же секунду оказываясь в эпизодах памяти недавних происшествий гостьи.
Вот она, ничего не подозревая открывает дверь своего дома и замирает от ужаса… Вот разъярённый ублюдок нападает на неё, хватая за горло, а потом и топор идёт в ход… Вот она убегает, даже не успев ничего понять и схватить вещи… Лес, ночь, страх, преследование… А потом её укрывает туман Багряной лощины, и напуганная девчонка не иначе, как чудом набредает на наш дом…
Что за мудак устроил ей такой забег? Отыскать и преподать урок! Приковать к ближайшему дереву и пустить кровь, чтобы всё зверьё вместе с нежитью собралось этой мразью отобедать…
Медведь во мне так и ярился, требуя наказать обидчика, а распробовав на вкус кровь малышки, я вдруг охотно разделяю желание зверя обернуться и распотрошить человеческого выродка!
Что за внезапный приступ благородства?