— Нет, без Серёги никак. Будите.
Унеслись… Так, хорошо, что спросонья. Съест и не поперхнётся…
— Ахмет, чё за кипиш?
— Валим. Если коротко. Серый, все базары потом, сейчас просто резко всё делаем. Времени на самом деле нет. Разбирай в бане пол. Тщательно, чтоб потом ни одна сука не догадалась. Пацаны! Вы сейчас спускаете всю верхнюю оружейку и складываете у моей комнаты. Не кучей, а в ряд. Потом роете яму, когда Серый пол вскроет. Длина — на ладонь длинней ПК, ширина — два цинка вдоль. Всё, бегом!
Забежал на кухню. Баба, слышавшая базар через окно, побелела от напряжения. Сидела как изваяние, понимая, что рта лучше не открывать.
— Не волнуйся. Мы уходим до осени. Бери с собой всё ценное, чтоб обжиться на новом месте. Там нет ни хрена, пусто. С ледника — ничего. Даже не заходи. Только что не портится и самую необходимую посуду. И не бойся, слышь? Не бойся, всё нормально.
К вечеру телега собралась. Впрягшись в ременные постромки, Ахмет сделал пару кругов по двору. Тяжко.
— Так, слушайте ситуацию. Нас будут пытаться чистить. Сколько — не знаю (
— Эти будут чистить, что в Веникове?
— Да. Здесь лучше не отсвечивать, сам понимаешь.
— Да понимаю… Рассосёмся, не волнуйся, Ахмет.
Ахмет не ожидал ничего подобного — сердце ка-ак сдавит! До сих пор ему сравнительно легко удавалось смотреть на своих семейников, обрекаемых им на смерть. Но сейчас, похоже, ситуация дошла до медленно соображающего тела. Тело с душой поняли, наконец, что собирается сделать тот, кому они честно служили столько лет. И недвусмысленно дали понять — хозяин, ты в уме?
— И это, Ахмет… проводить-то… Э! Чё с тобой? Мотор? Ты давай, присядь…
Едва сдержав рвущийся наружу вопль совести, Ахмет отверг проводы:
— Ни хера, здесь занимайтесь, дойду.
— Ладно, не сомлевайся, изладим. Впихнем по-стахановски, да, пацаны? Без перекуров? Ладно, иди давай. Долгие проводы — сам знаешь. Короче, послезавтра ждём?
— Да. Всё, давайте. — Резко отвернувшись, махнул рукой жене: — Пора.
Впрягся в телегу, и повёз свою семью из-под очередного пресса. Пока шёл по городу, внимание было отвлечено — смотреть по сторонам надо было тщательно: столь ценный кусок по улицам Тридцатки ещё никто никогда не возил. Едва телега скрылась в леске за стрельбищем на окраине, где Ахмет решил подождать часок, чтоб отрубить возможный хвост, со стороны дороги на Вениково послышался низкий гул десятка дизелей.
Не удержался, решил-таки взглянуть, как выглядит его страх. Оставил бабе АПБ, влез на стрельбищную вышку, навел монокуляр. Команда чистильщиков разворачивалась на площадке перед бывшим КПП. Было видно — работают профи, которых долго и жестоко дрочили. Едва остановившись, колонна тут же рассыпалась на функциональные звенья, расположенные настолько продуманно, что Ахмет не отметил ни одного человека, перебегающего от машины к машине. Зашипело, словно открыли свежий кислородный баллон — с направляющих на гражданской фуре стартовали два БПЛА,[178] на несколько секунд осветив площадку багровым выхлопом ТТСУ.[179] Два взвода выдвинулись в охранение, высадивший их транспорт тут же дунул обратно, видимо, за подкреплением.
Вытянув взвода в боевой порядок, взводные позатыкали забивающих эфир — пора выходить на единую частоту, до начала операции оставались считанные минуты. Командир в полной форме и при галстуке сидел в фуре узкоглазых, которая на момент операции преврашалась в маленький Генштаб — на десятках мониторов шла картинка. Техники возили мышами, но уже расслабленно — всё работало штатно. На штабном мониторе появилась ненавистная рожа куратора, ехидно улыбающаяся Командиру.