– Сядь, – услышала она знакомый голос.

Ледяной страх пронзил ее.

Содрогнувшись, Марина подняла глаза и столкнулась с прожигающим взглядом Филиппа. Черная бровь изогнулась.

– Ты куда-то собралась? Сядь, – повторил он и сжал твердой ладонью до боли ее плечо. Марина рухнула обратно на скамью, а Филипп, улыбнулся обернувшейся к ним любопытной женщине и сел рядом с Мариной.

– Что ты здесь делаешь? – опустив лицо, почти шепотом произнесла она и облизала пересохшие губы.

– Скоро узнаешь… – отрезал Филипп, ясно давая понять, что разговор окончен.

Филипп закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и откинулся на жесткую спинку. Он был одет, как и большинство мужчин, в черный смокинг. Вьющиеся волосы были перетянуты резинкой.

Страх сковал Марину и перехватил своей рукой горло.

Заиграл орган и оставшиеся гости поспешили занять места.

***

Алессия нервно обернулась на звук. Мелодия органа, словно звонок в школе, заставила всех стоящих на улице поспешить в храм.

Голые плечи заледенели от холода. Не сдержавшись, Алессия ругнулась, чем испугала мимо проходящую старушку. Под косые взгляды бабули, журналистка отдернула подол откровенного выреза на ноге и зашла внутрь храма.

Том как сквозь землю провалился. Недовольство вдруг перетекло в беспокойство: а вдруг с ним что-то случилось?

Алессия остановилась в проеме и обернулась на дверь в последней надежде, что увидит Тома, но каким-то шестым чувством почувствовала на себе взгляд и повернулась к дальним рядам.

Карие глаза столкнулись с янтарными.

Сердце подскочило, застряло где-то в горле, как пресловутый помидор черри.

Филипп!

На последнем ряду сидел Филипп.

Алессия узнала бы его из миллионов. Она знала каждую черточку его лица, амплитуду улыбки, знала, что у него появляются по две морщинки у глаз при искренней улыбке, знала, как он облизывает губы, когда сосредоточен на чем-то и как любит, когда она запускает пальцы в его шевелюру…

Филипп скривился. Только столкнувшись с ней взглядом, он понял, что все это время смотрел на нее.