Как-то странно, с испуганным и в то же время высокомерным видом Ноэль сказал:

— Сэм, прежде чем уехать, я сдал три отчета. Они у вашего секретаря. Там я высказал вам…

— Я читал твои отчеты.

— Ну и как, там все нормально?

— Давай послушаем твою песню. — Он тяжело опустился в кресло и взглянул на Ноэля: — Ну, играй.

— Вам на самом деле интересно? — Ноэль неуклюже мялся, стоя у стула перед пианино.

— Я хочу знать все о способностях и талантах моих работников. Начинай. Как называется песня?

Ноэль сказал ему. Ротмор медленно кивнул, облокотившись на кресло. Ноэль играл, а его патрон сидел, держа сигару, опустив веки и уставившись в стену. Он дышал ртом часто и прерывисто. Прошло несколько минут после того, как песня закончилась, прежде чем он сказал:

— Ну что ж, нормально.

— Я думаю, что это будет хит. Чертовски удачный хит! — заявил Ноэль.

— Я тоже так думаю, — поддержала Марджори.

Ротмор вздохнул:

— Что заставило тебя снова начать писать песни? Или ты недостаточно загружен по работе?

— Сэм, эта вещь буквально родилась у меня в голове, и я тут же ее записал. В пять часов утра, если вы хотите знать. В мое личное время.

Ротмор взглянул на часы.

— Я думаю выпить виски с содовой. Обычно в дневное время меня клонит в сон после этого, но сегодня я выпил слишком много кофе за ленчем. — Он стал подниматься, но Ноэль уже бросился к бару.

— Я достану, Сэм.

Ротмор опять опустился в кресло и сказал:

— Налей всем. — Он повернулся к Марджори. — Видите? Вот что мы сами себе делаем. Мы продолжаем натягивать, как струны, нервы табаком и кофе и потом расшатываем их алкоголем. Мы делаем это в течение всей нашей жизни. А потом виним Бога, когда умираем молодыми.

— Я бы лучше умер на десять лет раньше, но курил и пил бы все, что захочу, — сказал Ноэль, зазвенев стаканами и льдом.