— Бульку!

Раздался дружный хохот. Сотрясая своими немалыми телесами, светя золотыми фиксами и взмахивая руками с нанизанными на пальцы-сардельки золотыми кольцами, обе продавщицы просто умирали со смеху.

— «Бульку»!!! Ну, надо же! «Бульку» он захотел! Вот ведь негритянщина неотёсанная!

— Какую тебе? — утирая выступившие слёзы, выдавила, наконец, из себя та, которую называли Маней.

Я показал на свердловскую слойку и растопырил два пальца: типа две. И тут до меня дошло, что класть еду мне банально не во что.

— Пакьет нет…

— Ща сделаем тебе кулёк, — хмыкнула Маня и, схватив большой кусок грубой обёрточной бумаги, шустро свернула из него огромный треугольный кулёк. — А у тебя деньги-то есть?

— Да, — вновь закивал я, строя из себя тупенького.

— Тогда с тебя семьдесят копеек.

Однако я, заметив пирамиду из консервов, указал на неё и спросил:

— Кэнд фиш?

— Чё за «кендиш»? — переспросила Маня у своей товарки, но та лишь недоуменно пожала необъятными плечами.

— Откель я знаю?

И обе тётки вновь уставились на меня. Я опять ткнул пальцем в сторону пирамиды:

— Пресерв?

Продавщица хмыкнула и, мотнув колпаком на голове, кинула небрежный взгляд на полки.

— Морскую капусту будешь?

Я усиленно замотал головой из стороны в сторону, едва не выдав своей реакцией, что великолепно её понял.

— Не-а? Ишь ты, какой привередливый! Ещё икра есть заморская кабачковая. А?

— Ха-ха-ха, — рассмеялись обе шутницы.