Поэтому никто не удивился, когда я появился в «Черном баране» вместе с Глазом — все привыкли, что я дружу со странными людьми и бываю, где хочу. Только хозяин харчевни, старый Тим, спросил, где мой отец. Я ответил, что у себя в мастерской, и слегка почистил ему мозги. Больше вопросов мне никто не задавал.

Кстати, Тиму сорок пять лет, а выглядит он, как настоящий старик — весь седой, морщинистый, руки дрожат, голова трясется. Но старается держаться молодцом — сам обслуживает посетителей, подает еду и даже готовит. А что ему остается делать? У него жена больная, с постели не встает, да трое детей. Сыновья, конечно, по хозяйству помогают, но все равно основная работа лежит на нем. Да еще с дочерью проблема…

Двенадцатилетняя Ирма в харчевне почти не появляется, сидит за домом, во дворе или саду. Она почти не ходит — ноги не слушаются, они у нее очень тонкие и плохо гнутся. Зато Ирма чрезвычайно умная — для своего возраста, конечно. Мне нравится с ней болтать — о том, о сём. Кстати, если я был бы нормальным, здоровым парнем, то наверняка бы на ней женился — очень она мне по душе.

Ирма меня понимает, никогда не смеется над моей внешностью и внимательно слушает, что я ей рассказываю. Так хочется иногда с кем-нибудь поговорить по-настоящему, не притворяясь маленьким! К сожалению, я почти лишен этой возможности — могу быть самим собой лишь с Глазом да с Ирмой, вот и все. Мало, конечно, но что делать, такая, видно, моя судьба.

Ирма догадывается, что я давно не маленький, по крайней мере — по уму. Конечно, при всех она общается со мной, как принято — как старшая девочка с шестилетним мальчиком, но наедине — как со взрослым. Мне это приятно. Я рассказываю ей о книгах, что прочитал, о слухах, которые ходят, о событиях в деревне. Ирма почти нигде, кроме дома, не бывает, лишь иногда отец с братьями возят ее на тележке в церковь, поэтому общаться со мной ей интересно.

Старый Тим нашим беседам не препятствует, понимает, что для дочери это почти единственная радость в жизни. У Ирмы подруг нет, и в школу она никогда не ходила. Но читать умеет — я ее научил. Старый Тим думает, что она сама освоила грамоту, поэтому очень гордится своей умной дочерью.

Он, кстати, очень хороший человек, трогательно заботится о больной жене, о детях. Тим много работает, чтобы прокормить большую семью. С раннего утра и до поздней ночи — за прилавком в харчевне или на кухне. И жарит сам, и посетителям подает, и убирает — все делает. Сыновья, конечно, тоже без дела не сидят, но они обычные парни, и в головах у них одно — девушки да танцы. Понять их можно — возраст подходит, пора жениться, семью заводить.

Тим, в общем-то, согласен — ему нужны внуки, чтобы было кому передать дело. Еще лет пять-шесть, и он умрет, нужно, чтобы к этому времени в доме была настоящая хозяйка. Дай Бог, чтобы Дара вышла замуж за Пауля, тогда харчевня точно окажется в надежных руках. А мы с Ирмой будем родственниками и сможем общаться, сколько захотим…

Харчевня «Черный баран» удобна еще и тем, что в ней почти никогда не бывают стражники. Для них существует свое питейное заведение, в центре селения, недалеко от дома господина Пака. И содержит его, как вы сами догадываетесь, жена нашего главного стражника. Вот такой у них семейный бизнес.

…Народ постепенно прибывал, и на лавочках, стоящих вдоль столов, становилось совсем тесно. Сидели плотно, локоть к локтю, и воздух в помещении стал густым и тяжелым — от табачного дыма и разгоряченных пивом посетителей. Гости много ели, пили, курили, причем все это — одновременно.

Неожиданно в зале появилась старуха Мара. Что она здесь забыла — Бог знает. В такие места наши женщины обычно не ходят, а тем более пожилые, это считается неприличным. «Черный баран» — исключительно мужское заведение, для рыночных торговцев. Но она, тем не менее, пришла. Гости увидели травницу, недоуменно переглянулись и замолчали. Разговоры на мгновенье смолкли, но через некоторое время возобновились. Это же сумасшедшая Мара, целительница, что ее опасаться! Люди повернулись друг к другу и опять занялись едой и сплетнями.

Мы с Глазом сидели в самом углу. Нас, к счастью, почти не было видно, и справа, и слева плотно прикрывали другие посетители. При появлении Мары Глаз толкнул локтем меня в бок и показал глазами — смотри, кто пришел! Я постарался забиться еще дальше в угол и стать совсем невидимым. Не хватало еще здесь слушать ее брань! Глаз тоже опустил голову пониже и усиленно занялся едой. Ему присутствие травницы также было неприятно.

Мы оба надеялись, что Мара нас не заметит, но ошиблись. Каким-то шестым чувством она нас учуяла и сразу направилась к нашему столу.

— А, спрятались, голубчики, — противным голосом начала она, — думали, что старая Мара вас не заметит! А я все вижу, все знаю!

— Что ты знаешь, старуха? — грубо спросил, не отрываясь от тарелки, Желтый Глаз.

— То, что про тебя говорят, — бросила ему в лицо Мара. — Например, что ты можешь по-особому видеть.

— Могу, — пожал плечами Глаз, — тоже мне секрет!

И он коснулся своего левого, желтого глаза с вертикальным, как у кошки, зрачком.

— Об этом все знают, и я, собственно, не скрываю. Наоборот, если бы не эта способность, добычей не занимался бы. В Старом городе есть такие места, куда без особого зрения лучше не соваться. Схватишь большую дозу, и все, считай, покойник. Вот глаз и нужен — грязные места видеть.

— Нет, я о другом говорю, — ехидно улыбнулась Мара, — я слышала, что ты можешь мутантов видеть. Якобы разу понимаешь, кто перед тобой — обычный человек или мутант. Как, например, тот парень, что сейчас рядом с тобой сидит.