И, не дожидаясь от Павлова вспышки гнева на такую унизительную формулировку вины, перехватил инициативу в разговоре, перейдя на доверительный тон:
– Подождите пока, Дмитрий Григорьевич, меня ругать и вспомните свой доклад об использовании механизированных соединений в современных наступательных операциях, который вы делали в декабре 1940 года на совещании высшего руководящего состава РККА. Вспомнили? А теперь посмотрите, что сейчас делают немецкие танковые и моторизованные клинья вермахта здесь – на флангах Белостокского выступа. Ведь они, в лучших традициях «правильного применения мехкорпусов», то есть смешанных танковых и моторизованных соединений, прорвали фланги и сейчас режут коммуникации, громят наши тылы, организуют окружения наших войск – словом, делают все то, что вы тогда описали в своем докладе в качестве задач мехкорпуса после ввода его в прорыв обороны противника.
Вспомните, как сейчас, выполняя директивы и приказы Западного фронта, действуют наши войска, и, в частности, мой, 6-й механизированный корпус. В первый день войны он был направлен для организации контрудара под Гродно. Без артиллерии, которая была оставлена в местах дислокации, потому что не могла двигаться со скоростью танков. Без ПВО, которая где-то затерялась в суматохе войны. Без связи и координации с другими частями, также идущими под Гродно для контрудара. Без организации снабжения топливом и боеприпасами. Без взаимодействия с авиацией и вообще, без какого-либо авиационного прикрытия. А ведь все это должно было быть, и об этом вы, Дмитрий Григорьевич, упоминали в своем докладе как о необходимых условиях обеспечения действий мехкорпуса. В частности, обеспечение частей мехкорпуса топливом вы предлагали организовать при помощи авиации – путем сброса бочек с топливом вблизи движущихся колонн техники. И где же была эта авиация с топливом при прорыве под Гродно?..
Да, вчера вечером я получил ваш приказ: «Немедленно прервать бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточиться в городе Слоним». Но к тому времени мехкорпус понес большие потери от немецкой авиации и артиллерии ПТО, у меня почти закончились боеприпасы и топливо. По пути на Слоним корпус потерял бы не менее половины оставшейся техники – причем не в бою, а по техническим причинам, в том числе по причине отсутствия в баках горючего. А уж сколько корпус потерял бы при отходе в бою, я даже не знаю, потому что, – повторю, – корпус был введен в бой совсем не так, как это должно было быть сделано по предвоенным планам.
Теперь, Дмитрий Григорьевич, о текущей оперативной обстановке. Я уже докладывал командарму Голубеву, который поспешил нажаловаться вам на невыполнение мной приказов, но вряд ли довел вам эту информацию, что, по имеющимся у меня достоверным разведданным, немецкие танковые и моторизованные клинья прорвали оборону на флангах Белостокского выступа, а сейчас замкнули или вот-вот замкнут кольцо окружения войск Белостокского выступа в районе населенных пунктов Мосты-Волковыск-Слоним, организуя «котел». И куда мне в такой ситуации отводить войска мехкорпуса с Белостокского выступа – в заранее подготовленную немцами ловушку?! И вот представьте, Дмитрий Григорьевич, что все, что я вам сейчас сказал – достоверно. И отступающие в беспорядке части 3-й, 4-й и 10-й армий Белостокского выступа немцы сначала будут безнаказанно бомбить по пути отхода, – нашей-то авиации в небе не видно, – а потом добьют в «котле».
И кого тогда назначат виноватым за это, товарищ командующий Западным фронтом? Ведь приказ на отход войск с Белостокского выступа подписывали вы? Так что формулировка приговора военного трибунала, товарищ генерал армии, может оказаться еще более унизительной, – Хацкилевич, зная незаурядную личную смелость и решительность Павлова, его щепетильность в вопросах чести, намеренно сгущал краски и давил на эмоции командующего фронтом. – Вот поэтому, Дмитрий Григорьевич, чтобы не отводить войска в ловушку, теряя их сначала по дороге, а потом в окружении, я и предлагал командарму 10-й армии генерал-майору Голубеву остановить беспорядочное отступление и попытаться организовать на основе баз снабжения, дислоцированных в Белостоке и окрестных населенных пунктах частей, узел обороны. Но он меня не поддержал, поэтому я буду пытаться сделать это под своим командованием, и прошу вас дать мне необходимые полномочия.
Хацкилевич закончил свой монолог, и в трубке телефона ВЧ-связи на некоторое время воцарилась тишина. На том конце Павлов обдумывал слова Хацкилевича и постепенно приходил к выводу, что все, сказанное им, вполне реально и с высокой степенью вероятности может оказаться правдой. И тогда только за Белостокский «котел» его вполне могут назначить виноватым и расстрелять, а ведь немцы активно режут оборону Западного фронта не только там, бои идут уже на подступах к Минску. Так что Белостокский выступ вполне может быть уже отрезан. И в душе ругал последними словами всех. Свой штаб – за то, что они предложили отвод войск, не зная толком оперативной обстановки. Своих командармов – за то, что те сначала завалили штаб фронта паническими донесениями, а потом поспешили отводить войска с Белостокского выступа, даже не задумавшись о возможности их окружения и попадания в ловушку, организованную немецкими войсками. Да и себя ругал тоже, ведь он – командующий Западным военным округом, а теперь Западным фронтом – должен был предусмотреть возможность прорыва обороны и немецкие танковые клинья в глубину Белоруссии. Так нет же, в полном соответствии с модной в руководстве РККА в последние годы наступательной доктриной «войны малой кровью, на чужой территории», сосредоточился сам и ориентировал своих подчиненных на выработке планов решительных контрударов и наступательных действий по территории врага в случае войны. В пылу подготовки наступательных планов про необходимость организации обороны как-то все забыли. И в первую очередь он – командующий Западным особым военным округом. А теперь – пожалуйста. На третий день войны немецкие танковые клинья ведут бои уже под Минском. А столь хорошо выглядевший на бумаге контрудар советских механизированных частей под Гродно в реальности обернулся полным провалом и большими потерями. И не штаб фронта, не командармы отступающих с Белостокского выступа трех армий, а всего лишь командир корпуса, пусть и механизированного, сообщает ему об угрозе попадания отступающих войск в «котел» и предлагает, вместо бессмысленного и опасного отступления, организовать узел обороны. Но как Хацкилевич будет создавать оборону в окружении? А снабжение? А координация с остальными частями фронта?..
Об этом Павлов и спросил у комкора после долгого молчания. Хацкилевич облегченно улыбнулся сам себе – если начались вопросы по организации обороны, значит, Павлов внутренне согласился с этой идеей и сейчас рассматривает детали. И Хацкилевич в общих чертах пересказал командующему фронтом идеи по обеспечению Белостокского оборонительного узла ресурсами, необходимыми для ведения боевых действий. Те идеи, которые они с лейтенантом Ивановым обсуждали пару часов назад.
И добавил, уже от себя, что, если удастся воплотить все задумки в жизнь и организовать мощную оборону в районе Белостока и окрестностей, то и здесь, под Минском, тоже полегче обороняться будет – немцы между Белостоком и Минском, как между двух огней окажутся. А заодно, набравшись здоровой и позитивной наглости, попросил Павлова, чтобы тот, пока еще обстановка позволяет, перебросил под Белосток 214-ю воздушно-десантную бригаду, по возможности со всем ее имуществом и техникой, из состава 4-го воздушно-десантного корпуса, дислоцированного в Пуховичах, во втором эшелоне Западного фронта. Причем именно 214-ю бригаду – Хацкилевич запомнил рассказ лейтенанта Иванова из его варианта истории о героическом боевом пути этой бригады в тылу врага в начале войны. И решил, что для проведения диверсий в немецких тылах под Белостоком эта бригада, с ее подготовкой и боевым опытом, подходит как нельзя лучше.
Павлов, еще раз взявший долгую паузу после рассказа Хацкилевича о планах по обеспечению оборонительного узла ресурсами, наконец принял нелегкое для себя решение.
– Хорошо, Михаил Георгиевич. Будут тебе полномочия. Жди приказа об организации оборонительного укрепрайона на территории Белостокского выступа и о назначении тебя командующим этим укрепрайоном, с правом переподчинять себе все отступающие воинские части, вплоть до корпусного уровня. И приказ об отступлении войск с Белостокского выступа я отменю как не соответствующий изменившейся оперативной обстановке. Так что дерзай, генерал-майор. И еще. 214-ю воздушно-десантную бригаду со всем ее хозяйством я тебе переброшу в ближайшее время. А ты не подведи меня, комкор, чтобы это все не оказалось зря!
Попрощавшись с командующим Западным фронтом и завершив сеанс связи, Хацкилевич облегченно выдохнул – ему удалось! Теперь бы еще здесь, при организации обороны, ошибок не наделать. И здесь может очень пригодиться лейтенант Иванов, со своими знаниями и умениями из другого времени. Но это уже утром, а сейчас – где там Трофимов со своими записями?
Когда Трофимов принес свои материалы по Иванову, генерал-майор сразу поставил бригадного комиссара в известность, что командующий фронтом Павлов одобрил организацию оборонительного укрепрайона и назначил его, Хацкилевича, командующим этого укрепрайона, что штаб он планирует организовать в Белостоке и что лейтенанта Иванова у Трофимова забирает с собой, в Белосток, чтобы в дальнейшем переправить лейтенанта в Москву.
Трофимов, который за эти несколько дней успел изучить характер лейтенанта Иванова лучше, чем Хацкилевич и Титов за несколько часов, и ясно понимал сложности удержания Сергея «на коротком поводке», вздохнул и осторожно ответил Хацкилевичу:
– Видите ли, товарищ генерал-майор, тут есть одна сложность. Насколько я успел понять мотивы и устремления лейтенанта Иванова, у него уже сформирована устойчивая позиция по его месту и действиям в этой войне. Эта позиция с его стороны предусматривает максимально возможную помощь Красной Армии и нам, как представителям этой армии, – помощь информацией о ходе и ошибках войны, знаниями о новых тактических приемах, помощь в обучении и подготовке войск. Но, помимо этого, позиция лейтенанта Иванова предусматривает также его прямое участие в боевых действиях – именно для этого он с первого дня, как оказался здесь, собирает вокруг себя людей, обучает этих людей и проводит вместе с ними боевые операции. А люди эти потом просятся и дальше с ним воевать – имел я недавно беседу с одним младшим лейтенантом-пограничником, которому поручил за Ивановым присмотреть в его вчерашнем рейде по тылам. И я уверен, что лейтенанта Иванова категорически не устроит роль «придворного предсказателя» или «ходячего справочника» при штабе любого уровня. Он ведь не обычный армейский служака, для которого любой приказ – безусловный императив, и не наш современник-патриот, воспитанный в идеологии безусловного подчинения своих интересов интересам общества и руководства страны. Нет, он в этом случае, конечно, не предаст, перебежав к врагу, и, скорее всего, не станет саботировать выдачу информации по запросам командования. Но его отношение к нам, в результате ограничения его планов и намерений, однозначно ухудшится, а эффективность работы с ним неизбежно снизится. Поэтому, с учетом вышеизложенного, я бы хотел предложить вам не диктовать лейтенанту Иванову свою волю жестко, без учета его интересов, а попытаться найти некий компромисс – так сказать, баланс между необходимостью получения командованием дальнейшей информации из будущего и настойчивым желанием лейтенанта лично участвовать в уничтожении фашистских захватчиков.
Хацкилевич, выслушавший тираду бригадного комиссара с мрачным выражением лица, – он по-иному представлял себе роль Иванова в своих планах, – тем не менее, воспринял объективную достоверность его доводов и пообещал Трофимову их обдумать, а завтра утром обсудить вопросы дальнейшего сотрудничества с лейтенантом Ивановым на совместном совещании.
До утра Хацкилевич, подстегиваемый ощущением катастрофического дефицита времени, принеся в жертву сон, успел прочитать все записи Трофимова по Иванову и его информации из будущего, продублировать на уровне командования мехкорпуса шифрограммы Трофимова о необходимости сбора и использования трофейного вооружения, а также сведений о брошенной технике и ресурсах. Направил приказы о движении и сосредоточении войск корпуса в местах дислокации и немедленном начале мероприятий по восстановлению технической и боевой готовности всех частей и подразделений. И потом даже поспать пару часов успел – день предстоял тяжелый. А потом наступило утро. Первое утро Белостокского оборонительного укрепрайона.
Утро началось хлопотно. Сергей, на удивление хорошо выспавшийся за выделенные ему несколько часов сна, вскочил по подъему бодрый и с ясной головой, в которой уже окончательно сложились фрагменты плана его действий на сегодняшний день, весьма обширного плана. Не зря говорится, мол: «утро вечера мудренее», – сегодня поутру ситуация с вчерашней нерешительностью командования 6-го мехкорпуса в вопросах обороны против отступления уже не вызывала у Сергея столь тяжелых эмоций. Да, вчера он сделал все, что мог, всеми силами стараясь доказать Хацкилевичу и остальным, что их действия как в его истории – это путь к повторению трагедии с окружением и уничтожением трех армий. Если его поняли и поверили – тогда просто отлично, значит, высоки шансы эту трагедию предотвратить. Но если его не смогли или не захотели понять, поверить, тогда он просто вернется к своему первоначальному плану организации на территории оккупированной Белоруссии партизанско-диверсионного движения. В любом из этих двух вариантов, первое и самое главное, что следовало сделать с утра, – так это решить вопрос по людям, что доверились Сергею и захотели воевать вместе с ним. И чем скорее этих людей закрепят за его группой, тем лучше, а то мало ли какие планы на них у командования.
Поэтому, умывшись и приведя в порядок свой внешний вид, Сергей разыскал старшину Авдеева и уточнил, когда будет готов общий список бойцов. И снова был приятно удивлен. Старшина всего за час с небольшим, прошедший с того момента, как Игорь Петров привел к нему новых бойцов от Микульченко, подготовил новый общий список, причем по всем правилам делопроизводства, – с указанием воинских званий в порядке убывания, а фамилий по алфавиту. Начинался список с самого Сергея и смотрелся гораздо более выигрышно по сравнению с ворохом листков по отдельным группам бойцов, пожелавших перейти под командование лейтенанта Иванова. Сергей от души поблагодарил Павла Егоровича, забрал у него список и, оставив завтрак на потом, ринулся на поиски Трофимова, с которым из трех, посвященных в тайну, у него сложились наиболее доверительные отношения. Нашел Трофимова в его кабинете, с красными от постоянного недосыпа глазами, но чем-то очень довольного. На немой вопрос в глазах Сергея тот ответил широкой улыбкой и энергичным утвердительным кивком.
– Да, лейтенант, все получилось! Хацкилевич поверил тебе, и согласился с твоими доводами, после чего принял решение взять на себя организацию Белостокского оборонительного района. Более того, вчера ночью он связался с командующим Западным фронтом Павловым и смог убедить того в пагубности неорганизованного отступления наших войск с Белостокского выступа. В результате – сегодня утром из штаба Западного фронта пришли два приказа.