Нарушило его уединение стремительное появление Гиты. Она прошла рядом с ним, ударив по лицу полами трепещущего плаща.

— Осторожнее! — воскликнул Картазаев.

— Это ты мне? — красиво усмехнулась она, усевшись в кресло.

— А что? Ты не можешь быть осторожнее? Всегда ломишься напролом? Вообще как ты относишься к понятию осторожности?

Блондинка не ответила ни на один из поставленных перед ней вопросов. Картазаев не удивился. Она и при жизни игнорировала его.

— Ты идешь за мной след в след, — сказала она вместо ответа. — Ты не считаешь, что это смахивает на суицид.

— Я Серегину обещал.

— В этом твоя слабость. Не гибкое у тебя слово. Вот мы женщины, можем обещать что угодно, а потом ничего не выполнить. И все сочтут это нормальным. Подумай о моих словах.

— Предлагаешь мне пол изменить?

— Это слишком радикально. Стань гибче, позабудь на миг о том, что ты мужчина, и твои слова что-то значат, может быть, тогда и уцелеешь, — она вдруг спросила. — А где меня похоронили?

— Я не знаю, — сознался Картазаев, и ему сделалось очень стыдно.

Гита вдруг прислушалась и сказала:

— Кажется, к тебе гости, — перед тем как легко выйти в запертую дверь, в которую с обратной стороны уже вставили отмычку и вовсю орудовали ею, предупредила. — Помни! След в след. Может быть, не стоит быть таким упрямым?

Картазаев некоторое время смотрел на ворочающийся замок, потом придвинул к себе сумочку Тамары, но оружия в нем не нашел, а про то, что ботинки "Смерча" тоже оружие, напрочь забыл. Хотел предупредить спутницу, шумно плещущуюся в душе, но и этого не смог, разевал рот безмолвно как рыба. Никогда он не чувствовал себя столь беспомощным.

Картазаев хотел заползти под кровать, но не успел. Да и лень было шевелиться. Он настолько обессилел, что его охватило полное равнодушие ко всему на свете, включая и собственную жизнь. Дверь с протяжным скрипом распахнулась, открывая вид на пустой коридор. Что вполне естественно. Картазаев и сам бы укрылся за косяком. Они ведь не знают, что он практически не вооружен. "След в след", — вспомнил он слова Гиты. В его затуманенном мозгу калейдоскопом мелькали картинки, в каком виде он прибудет Москву. "Где интересно похоронят?" — обеспокоился он вдруг.

Из коридора с шумом ввалился Глот и, разогнавшись, врезался в него всем корпусом. Ну, это уж чересчур, подумал Картазаев. Он и так еле стоял, а после удара впал в такой глубокий нокаут, что даже сам решил, что уже умер.

Комната быстро набилась здоровяками в кожаных куртках.

Последними вошли Рекунков и Урманов. На лице мальчика была смесь любопытства и страха.

— А ну разойдись! — рявкнул дядя Боря.

Когда братва расступилась, он лишь ругнулся. Сбывались его худшие опасения. Похоже, Камикадзе был труп.