— Ты слышала про Череп? — спросил Картазаев, когда они привели все в порядок.

— Я знаю всех местных, у нас нет с таким погонялом. Может, он у городских тусуется? Я могу узнать.

— Не надо. Сведи меня с нужными людьми, мне товар надо скинуть.

— Какой товар? Ты пойми меня правильно. Я спрашиваю не из простого любопытства. Если машины, то занимаются одни люди. Если барахло-другие.

— Порошок, — Картазаев уточнил. — Героин. Три кило.

Тамара посмотрела на него с суеверным испугом:

— Ты что? Знаешь, сколько это на черном рынке стоит?

— Знаю, — спокойно ответил Картазаев. — Так сведешь?

— Вовочка, зачем тебе это? Живи у меня, сколько хочешь. Я тебя любить буду. Еда и крыша есть. Зачем тебе связываться с этими людьми. У Ржавого дурью занимаются настоящие отморозки. Они убьют тебя, чтобы денег не платить, и меня убьют.

Она была всерьез напугана. Он успокаивающе погладил ее по щеке. Щека была теплая и мягкая.

— Все будет нормально, — успокоил он и осекся, потому что фраза была затертая от многочисленного применения и сама по себе ничего не значила. Случалось, что и люди гибли, которым он обещал полную безопасность. Может, действительно, плюнуть на все: на "Смерч", на задание? И на Серегина плюнуть. Мало ли, что он там ему обещал Череп найти? Всесилия захотелось? Ну, отдадут они Череп министру обороны, ну начнут наши танки быстрее ездить и людей начнут больше давить. Прибавит ли это кому-нибудь счастья? Особенно тем, из кого запчасти полезут?

Местечко здесь хорошее. Тихое. Море йодом пахнет. Женщина аппетитная как оладьи в сметане. Неожиданно для себя прошлой ночью он раззадорился до полного исступления, и единственное, что заставило его остановиться это то, что фонтан полностью иссяк, и в паху такая легкость образовалась, что казалось, что там уже ничего нет как у женщины. Горячая, одним словом, женщина.

— Ржавый живым не выпустит. Страшное про него рассказывают, — продолжала Тамара. — Ему любовница изменила с охранником, так он обоим косточки переломал все до единой.

Стоило ей упомянуть про переломанные кости, как перед взором Картазаева встала Гита-как живая. Улыбающаяся, веселая. Никогда не доверял бабам. Все мироощущение у них заключается в двух словосочетаниях: нравится, не нравится. Глядишь, вместе поехали бы, все бы по — другому вышло. Не сложила бы девка блондинистой своей головушки. И не пеняет ей в этом Картазаев, а винит себя. Знать, неправильно вел себя, поставил не так, что оттолкнул девку от себя.

— Ты сведи меня с торгашами, Тома, — повторяет он. — Все нормально будет.

И его гнетет, что у него нет никакой уверенности в своих собственных словам. Он подобен бомбе, влетевшей в дом. И сам может подорваться и разнести все вокруг. Даже без Черепа.