Илан приблизился к ней, чтобы слышать ее аромат, и погрузился в него – в манящий и дурманящий запах смеси свежести и сладкого, и горького. Молодой человек впал в мучительно-сладостное опьянение ароматом, который оказался в полном слиянии с самим собой.
Хилай даже не спросила у него, к чему этот подарок и откуда он. Илан тоже не вдался в подробности, так как даже не помнил об этом. Вечером он пришел домой слишком поздно. Оказавшись дома, вернувшись в мир текущий, он решил, что завтра ей расскажет все о своих картинах и новом начинании. Отец вновь раньше всех покинул гостиную, чему Илан был очень рад. Дома были все его родные, что ему было очень приятно, так как он мог сразу со всеми поделиться своей приятной новостью: Амирам и Нехама, Ирит и Ниссим с детьми и мама. Сегодня ему особенно не хватало Идит и Ашера.
– Илан, как у тебя дела в библиотеке? – спросила как на зов его души Ирит. – Как с учебой дела? У тебя все хорошо?
– Да, Ирит, все хорошо. Я просто немного волнуюсь, так как хотел сам как раз вам сообщить новость. Я больше не работаю в библиотеке. И я нашел себе новую работу, если ее так можно назвать. Более того, я получил уже первые плоды от нее и привез в связи с этим каждому из вас подарки. Память о моем новом начинании. Мне бы очень хотелось вашей поддержки в этом моем пути. Я вновь начал рисовать. Просто… просто так получилось, что я нарисовал пару картин в общежитии, и один из моих сокурсников увидел их и помог мне встретиться с одним лавочником, который продал их. И вот теперь я тут с вами и могу поделиться этими плодами моей страсти с самого раннего детства.
Ирит слушала брата, с каждым словом становясь все более счастливой, как будто находилась на высоте полета орла над высокими горами— препятствиями, где слышится запах свободы и ощущалась прохлада бесконечности. Ниссим держал Ирит за руку и был не менее рад за Илана и за Ирит. Нехама также радовалась, хотя и не знала ничего о том, что Илан рисует, и вовсе об истории, что когда-то ему пришлось бросить это дело. Мама была счастлива ровно столько же, что и Ирит, и сразу же поднесла свои руки ко рту и всю речь сына слушала со слезами счастья на глазах. Она не хотела лишний раз даже шумно вдохнуть, так как боялась растворить этот мираж, а наяву окажется, что все не совсем так. Один Амирам хоть и был в глубине души рад за брата, все же был сдержан.
После того, как Илан раздал всем свои подарки, сел рядом с мамой и Амирам. Ханна то и дело целовала его в лоб и голову и говорила, что у него все получится. Все сложится самым лучшим образом. Все были очень рады успеху младшего ребенка семьи. Они благодарили молодого человека за щедрые дары, и каждый решил, что сохранит эту память на долгие годы. Один Амирам, несмотря на внутренний свой конфликт любви и нежности к младшему брату, все-таки дал предпочтение холодному разуму и начал свой разговор, стараясь сохранить тон и понимание, чтобы не развеять общую радость и счастье.
– Илан, ты знаешь, что отец сейчас достаточно раним. Ему не следует знать о твоем новом поприще. И прошу, не начинай этот разговор с ним, пока не обговоришь с нами и мамой. Ты хочешь изменить свои планы? И то, что ты обещал отцу с лавкой тут… Ты передумал?
– Нет, Амирам. Конечно, я планирую окончить университет, вернуться обратно домой и вести дела в лавке тут. Я ничего не менял. Одно другому не мешает. И пока отцу я не собираюсь сообщать о моем заработке как художника, – спокойно, с полной открытостью ответил Илан.
– Тогда я рад! – улыбнулся старший брат и похлопал младшего, по-дружески поддерживая, по плечу.
Амирам не мог себе объяснить странные чувства некоего переживания за то, что брат занялся не тем, чем следовало бы. Как будто в нем говорили какие-то слова и фразы, заложенные где-то очень глубоко в тени, и возможно, не им самим. Как будто кто-то очень давно случайно выронил какие-то семена в его душе, которые без его ведома в самых дальних и темных уголках его сада внутреннего мира проросли и даже готовились давать плоды и урожай. Он сам немного испугался этих чувств и мыслей. Но закрыть их сейчас или закопать чем-то никак не получалось. Они то и дело вновь и вновь возникали мыслями в нем: зачем брату такой заработок, почему именно таким образом, а что, если отец узнает, а что, если друзья отца и самого Амирама узнают? Мысли ощутимо кололи его изнутри, и он решился поскорее удалиться спать, чтобы забыть и не думать о них. А главное, не чувствовать их.
На следующий день в полдень Илан встретился с Хилай и рассказал о картинах и о том, сколько он за них получил. Девушка горела за свою любовь не меньше самого молодого человека. Единственное, чем она была огорчена, что никогда не увидит те картины, что он уже продал. Но с ее слов это ничто по сравнению с тем счастьем, что она испытывала за успешное начало столько подходящей его душе деятельности.
– Хилай, ты еще увидишь мои картины. Не расстраивайся. Буду теперь маленькие точно привозить сюда и показывать тебе! – пообещал ей молодой человек и в дальнейшем всегда сдерживал свое данное слово.
Глава 19
Как и у каждого человека в нашем мире высшего разума, у Илана тоже были этапы жизни, ступени, по которым он взбирался вверх по своему пути. У кого-то они более плоские, пологие, а у кого-то более крутые и резкие. У кого-то каждый перелет высокий и требует больших усилий для прохождения, а у другого – ступени удобные, но низкие, что требует больше времени и количества самих ступенек для подъема. Но важно то, что у каждого свой путь и свои цели. И это прекрасно, ведь красота мира и человечества заключается в разнообразии. Ну и основная мера оценки этого разнообразия заключается в одной фразе: «Другой не значит плохой».
Наш герой, наш мальчик с сердцем цвета индиго, проходил этап осознания и потребности в принадлежности. Он был готов к более высокому слиянию со своей любовью. С той, кто день за днем незаметно для него самого дарила ему чувство безопасности, вернула ему его страстную душевную любовь и живопись, доказав, что это возможно и тоже безопасно. Он был готов, но время, окружение, общество и мир не были еще готовы к этому. Поэтому его душе надо было находить обходные пути для удовлетворения своей потребности. И чем больше его душа требовала исцеления в создании крепких новых связей и семьи, тем более он находил этому процессу замещение и перенос на налаживание отношений с отцом; тем сильнее становилась его связь с Исмаилом, слияние с идеями отца, понимание его чувств и привязанность к своей родительской семье. Все больше он замечал в себе отклик отцовских мыслей, поддержку его взглядов и даже отстаивание его мнений в ущерб своим. Иногда молодой человек, сам не замечая, обесценивал чужие вклады, приоритеты и потребности, ровно также, как и Исмаил. Илан думал, что выбрал путь слияния с отцом, как наиболее безопасное для общего спасения. Сын ожидал встречные шаги от отца, но не понимал, что движется только сам. И сходит только он со своего фундамента.
Окончив предпоследний курс университета, студент заранее пересмотрел свой план на будущий год. Он четко себе отвел время на все лето на написание картин под продажу, обдумав все нюансы и сезонность картин, как его учил лавочник. Он ограничил свое время летним периодом, чтобы во время учебы и экзаменов в следующем году ему не было необходимости кроить время на написание картин, а использовать тот свободный простор, что будет от учебы, для личного пространства и писать картины для души. Он также рассудил верным решением передавать картины лавочнику только по мере необходимости, а не все сразу.
Лето было жаркое, как и каждый год в его родном городке. Он писал свои работы порой вечерами с Хилай вместе. Эти картины, по его мнению, получались с большими деталями жизни, чем написанные в одиночку. В них как будто некая энергия вдыхала жизнь и более насыщенные краски. Они были такими, что казалось, будто они дышат и живут своей жизнью. Хилай могла с ним безмолвно сидеть и наблюдать до трех-четырех часов. Потом забирала незавершенные картины к себе домой и прятала в своей комнате, пока в следующий раз у Илана не возникала муза вновь рисовать и доводить до совершенства свои работы.
Порой он все также выбирался вечерами после ужина к другу Дову и дедушке Рахамиму. Мужчины могли до самой поздней ночи разговаривать о жизни, о мудростях судьбы и о смысле бытия. Теперь молодые люди не только слушали, но и достаточно часто высказывали свое собственное мнение и видение мира. Рахамим очень тонко видел это взросление молодых мужчин. И однажды в такой встрече он заметил:
– Да, так необычно смотреть, как растет твой сын и однажды он становится отцом и занимает твое место в своей семье. Это очень большая гордость для отцов. Но вот наступает момент, когда не просто плод на дереве твоего сада поспел, а еще и его косточка… Она способна к зарождению новой жизни, готова дать свое начало целому дереву. Это воистину нечто слишком великое для моего понимания. Я пока просто наблюдаю за вами, ребята, и восхищаюсь дарам жизни. И надеюсь, доживу до того момента, когда увижу молодые саженцы на плодородной почве жизни, которые дали косточки от поспевших плодов моего дерева. Вот это будет настоящее возрождение. А пока эта иллюзия, покрытая туманом, в моей голове все яснее очерчивает контуры своего силуэта.
Старик остановил свою речь и унесся в сладостные мысли и мечты. Илан не хотел нарушать его полет в мир грез, возможно, воспоминаний о своем дедушке и своей жизни. Поэтому некоторое время все трое молчали. Дов также был весь в своих мыслях, так как ему предстояла уже скорая помолвка и свадьба. Он готовился к принятию своих обязанностей в своей жизни. Илан же желал продолжения разговора. Он хотел окунуть свои переживания в теплые воды их беседы, чтобы сполоснуть их от лишней пыли. Он хотел посмотреть на свою боль и тревогу в чистом виде, взглянуть на них прямо и понять, что он может с этим сделать.