Когда Клык спрашивает, не пора ли возвращаться назад, я совершенно не понимаю, назад к чему?
Вот мой мозг: «О».
Вот мой мозг после случившегося между нами: «.».
Скажите, печальная перемена.
Вдруг парочка моих нейронов оживает, и я сразу вспоминаю. Пора возвращаться назад к нашей семье-стае. Назад к Надж, которая хочет избавиться от своих крыльев.
Мы поднимаемся в небо. Лечу, мощно взмахивая крыльями. Только чуть-чуть морщусь от недавней, почти зажившей раны. Еще пара дней, и она совсем заживет.
— Оооо! — шепотом кричит Клык.
И я тоже все сразу вижу. Звезды показывают два часа ночи.
Посреди пустыни наш новенький, с иголочки, дом-убежище сияет каждым окном, каждым дверным проемом.
Дурной признак.
20
Мгновенно мои романтические мечтания сменяются душераздирающим страхом и чувством вины. С кем-то из наших случилось что-то ужасное, а я в это время с Клыком всякой ерундой в пустыне занималась. Идиотка! Вот еще одна из причин, по которой нельзя целоваться.
Стремительно снижаемся и резко тормозим, поднимая столб пыли. Передняя дверь широко распахивается, и из дома выбегает Газ.
Хватаю его за руку:
— Что? Что случилось?
— Макс! Клык! — вопит Газзи. — Я думал, вы пропали. Я думал, они вас украли!
— Нет, нет, мой мальчик. Вот же мы, мы здесь. Мы просто полетать решили, — бормочу я все еще заплетающимся языком. — Что происходит? Почему все проснулись?
Во дворе появляются Игги и Надж. А где Ангел? Я вздыхаю с облегчением, видя, как она выходит из дома. Позади нее плетется недовольный Тотал. Слава богу, все на месте.
Вдруг наступает мертвая тишина. Какая бывает только в полночь в пустыне, когда все вокруг внезапно одновременно замолкают. Надж, Игги, Ангел, Тотал и Газзи пристально смотрят на нас с Клыком. Лица у всех тоскливые.
Перевожу взгляд с одного на другого. Похоже, они все здорово напуганы. Но они ни от кого не убегают. Ни на одном их них нет ни царапины, ни капли крови. Значит, в последние двадцать минут они ни с кем не дрались.