Пандульф погнал солидариев разбирать завал на винтовой лестнице, а после долго кланялся поднимавшемуся победителю. Губы Альбериха кривились, и не понять было – то ли смех разбирает пасынка Гуго, то ли он орать собрался и слюною брызгать.

– Отвести его, – показал Альберих на Сухова, – в тронный зал. Мы не варвары, мы будем судить этого преступника по закону.

– Как стоишь? – процедил Олег, теряя благоразумие под наплывом гнева. – Перед тобой магистр императора Романа!

Пасынок Гуго отшатнулся, словно получив пощёчину, побледнел, но волю своим чувствам не дал.

– В зал! – выдавил он.

Обширное помещение, где помещался походный трон короля Италии, быстро заполнялся народом, спешившим засвидетельствовать лояльность и верность новому правителю Рима. Сходились именитые гости, монахи, епископы, клирики с канониками – весь папский двор. А там, где кончалась красная ковровая дорожка, стоял на возвышении трон, отделанный золотом и слоновой костью. На нём с удобствами устроился Альберих – «сенатор, патриций и государь всех римлян». Рядом поставили большое кожаное кресло, предложенное новому папе римскому – Льву VII, ставленнику Альбериха. Папа вырядился в алую сутану, из-под которой выглядывали туфли с золотым шитьем. Лев не впечатлил Олега – тщедушный мужичок занял апостольский трон, впалогрудый, нескладный – одно плечо перекошено, бородёнка жиденькая… Не красавец.

Стражники разрезали путы, сковывавшие Олега, и магистр вздохнул облегчённо. Меч у него отняли и нож вытащили, но руки-ноги целы…

На лице «государя всех римлян» выражение злого торжества сменилось легкой растерянностью, переходящей в досаду и раздражение. Альберих, видимо, ждал иного поведения – страха, заискивания, дрожи в коленках… Ну уж нет уж!

– Ты что, совсем сдурел? – возгремел голос Олега, басистым эхом заметавшись под куполом. – Я тебя спрашиваю! Или ты уже латинского языка не понимаешь?!

Альберих сидел как громом пораженный. Из толпы, замертвевшей от наглых речей преступника, вышел епископ и стукнул об пол посохом, так, что брыли на щеках его подпрыгнули.

– На колени! – завопил он жирным голосом. Олег аккуратно сложил мозолистую пятерню в кукиш и продемонстрировал его преосвященству.

– Накось, выкуси!

Альберих сделал знак «своему» папе, и тот привстал с трона.

– Веруешь ли ты, – обратился он к Сухову звучным, хорошо поставленным голосом, – в истинную римскую церковь, единую, святую и апостольскую, руководимую папой и его епископами?

– Нет, ну ты сам подумай, – вздохнул Олег, – как можно веровать в кучку проходимцев и самозванцев, чьи мысли порочны, действия преступны, а вера – лжехристианская?

Толпа возроптала.

– Веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа, в Воскресение его и вознесение на небо?

– Да вот я-то как раз и верую! Это вы погрязли в неверии, а мы-то веруем!

Папа подрастерялся, но быстро опамятовался:

– Веруешь ли ты в Святую Троицу? – с проникновенностью спросил он.