- Значит, ты – Рабер? – спросил начальник тюрьмы, вперив в меня глаза-буравчики.
- Так точно, господин мужественный полицейский! – бодро прокричал я, не сводя с начальника тюрьмы внимательного взгляда. Я точно был не уверен, что мое восклицание, взятое из какой-то детской книжки и запомнившееся мне своей иронией, понравится начальнику тюрьмы. Но, жребий был брошен и я уже перешёл Рубикон.
Лицо полицейского начальника и так маловыразительное, застыло окончательно. Видимо в его голове шёл нелегкий умственный процесс, вызванный моим нестандартным, а потому непривычным ему обращением. Но к счастью для меня в его мыслях, вероятно, возник образ могучего мужественного человека, увешанного наградами и сверкающего огромными звездами на погонах. Поэтому он не понял скрытой насмешки в моих словах и не заорал на меня, гневно топая ногами. Наоборот его широкое лицо расплылось в довольной усмешке:
- Мужественный полицейский говоришь? – спросил он меня.
Не привык начальник тюрьмы к лести, подумал я, если он всю свою службу давил арестантов страхом и считал, что это лучший метод. Я решил ухватиться за эту нечаянную подсказку и расширить брешь в его обороне.
- Так точно! – я преданно смотрел на него. – Вы просто образец для агитационного плаката! С такой внушительной внешностью и стальным взглядом вам просто нет равных, господин мужественный полицейский!
- Ты меня боишься и это хорошо, - не к месту проворчал он, наливаясь краской гордости за себя.
- Вы внушаете не просто страх, - продолжал я подливать масла в огонь. – Вы внушаете страх вместе с глубоким почтением к своей особе!
- Ну, спасибо! – произнёс он, сцепляя пальцы рук, напоминающие сосиски на огромном животе. – Хорошо говоришь. Правильно говоришь. Наверное, из учёных? Как их называют… э...э...э, философов что ли?
- Да как сказать… - замялся я. – Можно считать и так.
Я уже наученный жизненным опытом знал, что любое лишнее, нечаянно оброненное слово, сообщенное полиции может быть, потом использовано мне во вред. И мне к тому же было неизвестно, присутствует ли в этом времени человек, к которому меня можно привязать.
- Это мы сейчас проверим! – начальник тюрьмы протянул пальцы к пульту и что-то пощёлкал на нем. Повернувшись к экрану, он долго изучал текст, высветившийся на мониторе, а потом обратил лицо ко мне:
- Теперь всё ясно! Ты уже умер!
Я округлил глаза и почувствовал, как у меня от волнения зашевелились волосы:
- То есть, как это умер!?
Начальник тюрьмы вдруг захохотал, глядя на меня. Наверное, мой вид вызывал неудержимый смех. Но мне было не до шуток. Хорошенькие новости я узнал! Но майор, вытирая набежавшие слезы кулаком, махнул рукой:
- Брось, Рабер! Жив ты или мертв, это не имеет никакого значения! Ты же находишься в тюрьме. А это значит, что даже живой, ты мертвый для всех остальных. Понятно я объясняю? А ты - дважды мёртвый!
И начальник тюрьмы снова захохотал от произнесенной им остроты.
- Господин мужественный полицейский! – притворно захныкал я, показательно посапывая носом. – А почему я мертвый, если я живой?
Майор вдоволь насмеявшись теперь пребывал в хорошем расположении духа, поэтому вместо обычного произносимого им: "Молчать!", пустился в рассуждения: