Между нами образовалась пара метров с небольшим свободного пространства. Не воспользоваться этим я не мог. Тем более графёнок посчитал, что эти двести с лишним сантиметров дают ему какую-то безопасность от мгновенной атаки. И потому он слегка опустил щит вниз, открыв голову и верхнюю часть груди, чтобы хорошенько рассмотреть меня.

В свою очередь я сделал шаг назад, одновременно поднял правую руку вверх и изогнул кисть, чтобы стреляющая трубка уставилась в лицо противника.

Фр-р-р-р-р-ш-р-р!

С каким-то совсем негрозным фырканьем и шорохом из неё вылетели пять шариков, которые ударили в забрало графского шлема.

- А-а-а!

Крик боли, что вырвался у Олафа, был настолько громок и так продрал морозом по коже, что от неожиданности заставил меня вздрогнуть и замешкаться с атакой.

Графёнок выпустил щит и меч из рук и вскинул ладони к забралу, которое оказалось испачкано кровью, брызнувшей изнутри. Куда угодили пули – я не знал. Скорее всего, повредили глаза или угодили в лицевой нервный узел. И то, и то – это сильнейшая боль и шок, которые вывели противника из строя. И этим следовало воспользоваться. Жалость? Сострадание? Прощение? Нет, не слышал. Уже однажды пошёл на поводу у этих чувств и вон как всё в итоге обернулось.

Я сорвался с места, будто сдавал норматив по спринту на сто метров, только собрался срывать финишную ленточку не телом, а фламбергом, который выставил острием вперёд, словно копьё.

Удар получился страшным!

Меч пробил нагрудник точно под срезом горжета и вошёл в человеческое тело, пока не уткнулся в заднюю стальную пластину. Олаф всплеснул руками в момент столкновения и полетел на землю. Фламберг так и остался торчать в нём. И когда графёнок свалился на спину, то мой клинок стал похож на крест на могиле.

Я вытянул из ножен мизенкордию, опустился на одно колено рядом с дёргающимся в агонии раненым и приставил кончик клинка к решётке забрала, на секунду замер (вот так просто зарезать беззащитного я всё ещё не мог, не в бою же, да и убийство холодным оружием от такого при помощи огнестрельного отличалось, точнее, чувства и ощущения в момент этого действа), потом положил сверху на рукоять вторую ладонь и резко вогнал «кинжал милосердия» между стальных прутков куда-то в область переносицы.

- Хр-р-р, - захрипел Олаф, выгнулся, засучил ногами и обмяк.

«Вот и всё», - подумал я, вставая с колена и убирая кинжал в ножны.

После поединка на меня навалилась усталость, равнодушие и ощущение гадливости, будто я вляпался во что-то мерзкое. Никакого чувства победы или удовольствия, что вышел победителем из схватки. Я и так не сомневался в её исходе, зная, что можно ожидать от местных магов и оружейников и ведая о возможностях своего снаряжения.

Для меня участие в дуэли никак не сказалось. А вот группе поддержки графёнка досталось от короля по полной. Секундант, как прямой участник поединка был заключён в тюрьму. Прочих друзей-товарищей Олафа чуть ли не на пинках выгнали из дворца и запретили в течение нескольких лет появляться в столице и во всех любых коронных землях.

Причина такой опалы по слухам была проста: король посчитал, что вызов меня на дуэль после того, как он наградил меня и чем выказал личное уважение – это плевок ему прямо в лицо.

Кое-кто попытался сразу после поединка обвинить меня в нарушении правил, что я воспользовался боевым амулетом, который был запрещён по условиям. Но судья послал таких горлапанов в сад, парой фраз объяснив, что никакого амулета не было, а использовалась лишь функция доспеха. И к слову, моя догадка про то, что графёнок был на допинге, позже подтвердилась. Олаф не только использовал амулет, который увеличивал ловкость и силу, но и принял зелье со схожим воздействием на организм. Если бы он выжил, то после такого глумления над собственным организмом ему пришлось бы не один день провести в кровати под присмотром лекаря.

Несмотря на такие последствия для участников поединка, за три дня бала произошло ещё четыре дуэли. Одна случилась на территории дворца, прочие прошли на улицах города. Результат – один покойник и трое раненых. Король на эти драки не обратил внимания, так как удаль свою показывали «посторонние», те, кто не вошёл в круг короля, как сказал Маанс. Тут он, в принципе, не имел даже моральных прав кого-то наказать. Такое его поведение не поняли бы дворяне, посчитав, что монарх ущемляет их права и плюёт на дворянское уложение.

Неприятностей, как я уже сказал, дуэль мне не принесла, а вот пользы от неё оказалось немало. В первую очередь – это новые полезные знакомства. Убедившись, что какой-то молодой граф с окраин да ещё не уроженец королевства находится в фаворе у правителя, ко мне стали набиваться в друзья многие. Большинство я вежливо отослал назад, с немногими пообщался, навёл мосты на будущее сотрудничество и заключил ряд сделок. Были намёки на союзы, но я постарался ответить на такие предложения, столь же размыто - ни да, ни нет. Прежде чем такими вещами заниматься нужно как следует узнать всё о будущих союзниках, чтобы потом не получить целый ворох проблем.

Утром четвёртого дня, когда многие гости во дворце стали готовиться к отъезду, меня вновь навестил королевский глашатай. Он сообщил, что со мной завтра пожелал побеседовать кое-кто очень важный и мне не следует отказываться от этого разговора и торопиться с отъездом. Почему-то, не упомянул короля. Но кто тогда это может быть?