Сообразив в кои-то веки, что ничего из их затеи не выйдет — выманить чужаков под залп баб и сопляков не получиться — дикари призвали их в свои ряды для массовости.

— Запомните: главное выстоять при первом навале, а затем броситься на тех, кто не успеет укрыться из метателей за воинами с дубинками! И побегут все как один за милую душу! — донёс расстановку сил и тактику ведения будущего боя Лапоть до студентов. — Важно не дрогнуть! Не дать им ни малейшего шанса! Мы обязательно одолеем их, поскольку у нас нет пути назад! Это край…  Отступать некуда!

— Бля…  — порвал на груди тельняшку Ясюлюнец. — Суки…

Кому он кричал — им или своим сокурсникам с преподом — осталось без внимания, его все без исключения сосредоточили на действиях дикарей.

Последовало оправданное словами Лаптя выбегание метателей, и он тут же подал на команду своим парням действовать на опережение:

— Ура! За мн-Ой…

Камень, угодивший ему прямо в лоб, остановил его. У него побились очки, а без них он точно крот, да ещё в тумане — ничего не видел. Даже не ориентировался на силуэты. Этого никто не мог предвидеть, а следовало бы.

Духи и впрямь были на стороне дикарей, оберегая их от нападок чужаков.

Поначалу в порыве атаки никто не заметил потери лидера из практикантов, но когда они рассыпались, а воины с дубинками кинулись на них, сметая своих же соплеменников, чужаки попятились назад. И кто-то наткнулся на беспомощного фотограмметрика, ползающего впопыхах на четвереньках и пытающегося отыскать разбитые очки. Пока наконец-то не наткнулся на них и с большим опозданием сумел взглянуть сквозь искривлённую призму линз на то, что творилось в округе, продолжая сжимать одной рукой топор.

— Куда? Назад! Стоять, я сказа-а-ал…

Его снова зацепили по голове и на этот раз дубинкой. Он упал на колени, но не вышел из боя, отмахнулся топором и сам зацепил соперника. Очень хотел на это надеяться, поскольку рядом орали студенты, улепётывая без оглядки от дикарей.

Теперь уже аборигены перешли в повальное наступление, наседая на пятки им. Воинствующий порыв соплеменников остановил старик, понимая: толку оттого, что они сумеют добыть больше голов чужаков, чем требовалось ему для инициации пленника в соплеменника.

— Уйё-о-о…  — недовольно завыл и завертелся новый великий воин, однако уступил жрецу.

Ещё бы — у них в руках оказался великий воин чужаков — и также лидер соответственно опасному оружию, коим он рассёк ногу одному из воинов племени варваров, продолжая отбиваться от трёх иных, что наседали на него, стремясь поразить дубинками. А он изловчился и ещё одному рассёк нутро. Наружу вывалились кишки. На них он и поскользнулся, иначе бы дикари вряд сумели приблизиться к нему, а затем…

Они навалились на него, забивая дубинками до смерти. Но и тут вмешался старик.

— Табу…

Дикари снова подчинились ему. Приблизившись к издыхающему чужаку, он уловил дыхание. Возликовал. Враг повержен, но ещё жив. Что и требовалось ему.

По его очередному требованию притащили Беккера. Тот трясся и был бледным как простыня, напоминая всем своим видом приведение. Того гляди: его душа покинет бренное тело раньше, чем у Лаптя.

Не тут-то было. Старик сунул ему в руки складной нож и указал на препода.

— Ойё-о-о…  — дошло до Беккера, что тот требовал от него, а не мог совершить преступления — это было выше его сил.