Жених ее лежал. Ровненько так лежал, красиво… осталось только руки на груди перекрестить… главное, бледненький. И дышит ли — не понять.

— Я не хотела… — Эржбета подходила осторожно, на цыпочках, осознавая, что ее нежелание совершать убийство вряд ли послужит веским аргументом в суде. — Вы… слышите там… открывайте глаза!

Призыв ее остался безответен.

— Пожалуйста, — пролепетала Эржбета…

…и в дверь постучали.

Панна Арцумейко, к преогромному своему сожалению, была лишена возможности услышать, что же происходило в покоях жилички, поелику как раз тогда, когда она с удобством устроилась у стены — еще в том месяце креслице подвинула — да взяла в руки слуховую трубку, заявилась соседка.

И не просто заявилась, но с претензией.

Дескать, невестка панны Арцумейко минувшего дня изволила пройтись по улице, с соседкою встретиться да ее не поприветствовать с должным уважением. Головою кивнула и пошла себе королевною. Невесток панна Арцумейко несколько недолюбливала, здраво полагая, что сыновья ее достойны большего, однако же это не повод позволять всяким на семью клеветать! О том панна Арцумейко и сказала дорогой соседушке, припомнивши ей заодно и кота, повадившегося гадить в палисаднике панны… слово за слово… в общем, пропустила она самое интересное. И в покои свои вернулась в весьма воинственном настроении, которое требовало немедленного выхода.

Вот только где его сыскать?

И тут раздался грохот. Оглушительный.

Первым делом панна Арцумейко схватилась за сердце, потом вспомнила, что в комнате ныне одна-одинешенька, а потому справиться о ее здоровье, несомненно подорванном сим грохотом, некому, как и некому окружить ее, умирающую, заботой и вниманием. Руку от сердца она оторвала, юбки расправила и решительно направилась к жиличке, ежели не разобраться в причинах столь странного шума — приличные женщины днем не грохочут без веского повода, — то высказать свое, несомненно, праведное негодование.

В дверь она скрепя сердце постучалась.

Будь там невестка, вошла бы и так, но вот жиличка…

Открыли не сразу.

— 3… здравствуйте, — слегка заикаясь, произнесла Эржбета.

Она попыталась тело оттянуть, но жених оказался на удивление тяжел. Тогда она набросила на него покрывало, лоскутное, сшитое самолично панной Арцумейко в молодые ее годы. Об этом факте, как и об исключительной ценности покрывала, панна Арцумейко не забывала регулярно напоминать.

— Доброго дня, — произнесла хозяйка и губы поджала, всем своим видом показывая, что сие — не только оборот речи, но на дворе и вправду день.

Приличные девушки работают в поте за-ради семейного блага.

— Что у вас произошло?

— Ничего, — не слишком уверенно произнесла Эржбета, холодея всем сердцем. Если панна Арцумейко найдет в комнате труп…