— Конечно, конечно, — поспешила заверить она. — Однако я вижу, что ваш кузен, уж простите, всецело отдан науке…
— С этой точки зрения, — Сигизмундус говорил медленно, ибо зубы его вязли в непрожаренном тесте, — представляется несомненно актуальным труд пана Лишковца, каковой предлагает использовать для систематики и номенклатуры упырей специфику строения их челюстного аппарата…
— Не обижайтесь, дорогая, — прошептала на ухо панна Зузинская, — но ваш кузен… вряд ли он сумеет достойно позаботиться о вас. Такие мужчины ценят свободу…
— И что же делать?
— …особое внимание следует уделить величине и форме верхних клыков.
Панна Зузинская коснулась камеи, тонкого девичьего лика, который на мгновение стал будто бы ярче.
— Выйти замуж, милочка… выйти замуж.
ГЛАВА 2
Все еще дорожная
Скользкому человеку трудно взять себя в руки.
С того первого разговора и повелось, что панна Зузинская не отходила ни на шаг, будто бы опасаясь, что если вдруг отлучится ненадолго, то Евдокия исчезнет.
— Видите ли, милочка, — говорила она, подцепляя спицей шелковую нить, — жена без мужа, что кобыла без привязи…
Кобылой Евдокия себя и ощущала, племенною, назначенною для продажи, и оттого прикосновения панны Зузинской, ее внимательный взгляд, от которого не укрылся ни возраст Евдокии, ни ее нынешнее состояние, точнее, отсутствие оного, были особенно неприятны.
Зато укрылось и медное колечко, к которому Евдокия почти привыкла, и перстень Лихославов. Странно было, Евдокия точно знала, что перстень есть, чувствовала его и видела. А вот панна Зузинская, пусть и глядела на руки во все глаза, но этакой малости заметить не сподобилась.
— Куда идет, куда бредет… а еще и каждый со двора свести может, — продолжала она, поглядывая на Сигизмундуса, всецело погруженного в хитросплетения современной номенклатуры упырей.
— Тоже полагаете, что женщина скудоумна? — поинтересовалась Евдокия, катая по столику яйцо из собственных запасов Сигизмундуса. Выдано оно было утром на завтрак со строгим повелением экономить, ибо припасов не так чтобы и много.
Впрочем, себя-то Сигизмундус одним яйцом не ограничил, нашлась средь припасов, которых и вправду было немного, ветчинка, а к ней и сыр зрелый, ноздреватый, шанежки и прочая снедь, в коей Евдокии было отказано.
— Женщине следует проявлять умеренность, — Сигизмундус произнес сию сентенцию с набитым ртом, — поелику чрезмерное потребление мясного приводит к усыханию мозговых оболочек…
Яйцо каталось.
Панна Зузинская вязала, охала и соглашалась что с Евдокией, что с Сигизмундусом, которого подкармливала пирожками. Откуда появлялись они в плетеной корзинке, Евдокия не знала и, честно говоря, знать не желала. За время пути пирожки, и без того не отличавшиеся свежестью, вовсе утратили приличный внешний вид, да и попахивало от них опасно, но Сигизмундус ни вида, ни запаха не замечал. Желудок его способен был переварить и не такое.