— Из письма они не смогут понять, как я счастлива, а увидев нас, сразу поверят. Они так за меня волновались, Николас. Пусть знают, что у нас все хорошо.

— Ладно, один день я выдержу, — со вздохом сказал он.

— Ты не сердишься?

— Я не осмеливаюсь сердиться на тебя, любовь моя. — Реджи нахмурилась, и он добавил:

— Боюсь, что ты в ответ тоже рассердишься.

— Дьявол! — засмеялась она.

Николас усмехнулся и подтолкнул ее к лестнице:

— Подожди меня. Я вспомнил, что и у меня есть кое-какие семейные дела.

Ой еще успел застать Мириам, которая из-за отъезда гостей несколько задержалась с утренней прогулкой верхом.

— Позвольте вас на два слова, мадам. Пройдемте в библиотеку.

Мириам хотела было возразить, но, поразмыслив, согласилась. Он вел себя вполне прилично.

— Надеюсь, это не займет много времени, — сказала она, когда он закрыл дверь.

— Думаю, нет. Садитесь, Мириам. Она нахмурилась:

— Ты ведь называл меня только «матушка». Николас спокойно встретил ее холодный взгляд. Она всегда смотрела на него так, когда они были одни. Эта женщина ненавидела его, и он уже не в силах ничего изменить.

— Представьте себе, что со вчерашнего дня сестры поменялись местами. — Она побледнела, а он продолжал:

— Значит, вы еще не говорили с Элли?

— Она тебе рассказала?

— Но вы же сами хотели, чтобы я расспрашивал присутствующих дам, не так ли? — возразил он, не в силах удержаться от колкости.

— Неужели ты это сделал?

— Нет, Мириам. Вы вскрыли мою рану, а моя жена ее излечила. Она заставила Элли все рассказать. Теперь я знаю правду, и, честно говоря, мне очень жаль, Мириам, что все так получилось. Я понимаю, как вам было тяжело.