Она была неглупа и остроумна; познала любовь в четырнадцать лет с собратом по ремеслу, затем была любовницей Люсьена Бонапарта до того, как он женился на мадам Жубертон, а после его обращения к утехам семейной жизни утешилась в объятиях польского князя Сапеги. Наполеон обратил на нее внимание 28 ноября 1802 года в «Комеди Франсез» на представлении «Ифигении в Авлиде». В тот же самый вечер Констан явился к актрисе с приглашением от господина Первого консула посетить его на следующий день в восемь вечера во дворце Сен-Клу, поскольку тот пожелал лично выразить восторг ее игрой. Оторопевшая актриса быстро взяла себя в руки, изъявила свое согласие и попросила Констана, чтобы он заехал за ней не домой, а в театр – несомненно, она желала, чтобы вся труппа знала об оказанной ей чести. Мадмуазель Жорж облачилась в легкое белое платье из муслина, на голову накинула кружевную вуаль, а на плечи – роскошную кашемировую шаль, ибо на улице было более чем зябко.

Спустившись по лестнице, подобно весталке, готовящейся к выполнению священного обряда, физически ощущая на себе взгляды всех коллег, прилипших к окнам и снедаемых нескрываемой завистью, актриса села в карету с гербом Первого консула. Она тотчас же попросила Констана отвезти ее домой и извиниться от ее имени перед Бонапартом – ею-де настолько овладел страх, что она опасается показаться ему последней дурой. Камердинер с улыбкой заверил красавицу, что мадмуазель будет принята самым обходительным образом, так что все страхи моментально улетучатся.

Наполеон, облаченный в военный мундир, действительно принял ее чрезвычайно любезно, посетовал, что она не приехала к нему раньше с благодарностью за три тысячи франков, присланные им за удовольствие, доставленное ему ее игрой в спектакле «Эмилия». Страх у лукавой актрисы все еще не проходил, она потребовала, чтобы камердинер погасил свечи в люстре и половине канделябров, что и было исполнено. Наполеон поинтересовался как ее зовут; по его мнению, ей больше подходило имя Жоржина. Первое свидание продлилось в оживленной беседе будто бы до пяти утра и ничего греховного не произошло. Единственно, узнав, что кружевная вуаль является подарком князя Сапеги, Наполеон порвал ее «на тысячу мелких клочков» и послал Констана принести «синюю кашемировую шаль и большую вуаль из английского кружева», надо полагать, умыкнутых из обширного гардероба Жозефины.

Актриса уверяла, что стала любовницей Бонапарта лишь на третью ночь. «Он понемногу разоблачал меня. Он изображал из себя горничную с такой веселостью, таким изяществом и приличием, что нужно было уступить ему, невзирая ни на что. И как не быть околдованной и увлеченной этим человеком? Чтобы понравиться мне, он превращался в маленького ребенка. Это больше был не консул, а, возможно, влюбленный мужчина, но в чьей любви не было ни необузданности, ни грубости; он обволакивал вас нежностью, его слова были ласковыми и стыдливыми: невозможно было не испытывать подле него то, что он испытывал сам». Наполеон восторгался ее руками, по словам поэта Теофиля Готье, «настоящими королевскими руками, созданными для скипетра». Правда, ноги ее не отличались красотой: в обществе ходила шутка, что «у мадмуазель Жорж осанка королевы и ноги короля». Тем не менее, Первый консул сам надевал на нее чулки; она пользовалась подвязками с пряжками, требовавшими навыка застегивания, отсутствие какового раздражало Наполеона. Он приказал изготовить для нее круглые подвязки, которые надо было натягивать на ногу. Как-то этот высокопоставленный любовник подарил ей сорок тысяч франков.

Его супруга была в курсе этого романа, ибо данное увлечение несколько подзатянулось, причем Наполеон часто оставался с актрисой далеко за полночь. Однажды Жозефина вместе с мадам де Ремюза ждала его в Желтой гостиной Сен-Клу до часу ночи.

– Определенно, он с мадмуазель Жорж, – заявила Жозефина, – я хочу их поймать. – Она настояла, чтобы мадам де Ремюза сопровождала ее по узкой лестнице, соединявшей два помещения. На полпути женщины услышали шаги Рустана, преданно державшего караул у двери.

– Он порежет нас на кусочки! – воскликнула Жозефина, уронила свечу, и дамы бросились вниз по лестнице в темноте, трясясь от страха.

Однажды вечером во дворец явился министр иностранных дел Талейран, которому было отказано в аудиенции, ибо Первый консул принимал мадмуазель Жорж. На другой день Талейран сказал ей:

– Я сержусь на вас, моя красавица! Вчера меня отослали из-за вас! Гордитесь, такого со мной еще никогда не случалось!

Если верить мемуарам, то мы видим портрет влюбленного Наполеона, который действительно испытывал к актрисе некоторое чувство. Мадмуазель Жорж уверяла, что Первый консул предложил выдать ее замуж за генерала.

– Само собой разумеется, вы оставите театр и будете вести порядочный образ жизни.

Но мадмуазель Жорж заявила, что она не хочет и не может выходить замуж, ибо она – актриса и предпочитает остаться таковой.

– Мне не нужен брак по договоренности, а если мне и найдут человека, который согласился бы играть эту роль, такая особа не достойна ни любви, ни уважения, – Наполеону не оставалось ничего другого, как согласиться с этими словами.

Этот роман закончился совершенно неожиданно одной ночью, когда вопли мадмуазель Жорж разнеслись по всему дворцу. У Бонапарта случился один из тех приступов судорог, сходных с эпилепсией, которые изредка одолевали его. Он, больше всего боявшийся попасть в смехотворное положение, очнулся в окружении лакеев и Жозефины, а полураздетая мадмуазель Жорж поспешно ретировалась. После этого Первый консул две недели не призывал ее к себе, и актриса утверждала, что упрекнула его:

– Я была бы слишком неразумна поверить, что я, совершенно ничего не представляющая собой в этом мире, могла бы занимать место, не скажу в вашем сердце, но в ваших мыслях. Я была простым отвлечением, вот и все. Нет, не до свидания, прощайте.

– Моя дорогая Жоржина, я не увижусь с вами некоторое время. Произойдет большое событие, которое займет все мое время, но обещаю вам, что вновь увижу вас.

Этим событием стала коронация, и мадмуазель Жорж сказала впоследствии Александру Дюма:

– Он покинул меня, чтобы стать императором.

Любовная связь с актрисой прекратилась, но оставалось восхищение ее талантом, которое не уменьшилось ни на йоту. Мадмуазель Жорж ничего не потеряла, а только выиграла, ибо к ее славе выдающейся лицедейки прибавилась еще репутация любовницы императора. Зрители валом валили в театр, дабы воочию увидеть эту неотразимую богиню. В 1807 году в числе ее поклонников появился молодой русский полковник Александр Христофорович Бенкендорф, состоявший адъютантом при российском после графа П.И. Толстом, в будущем шеф жандармов и начальник Третьего отделения канцелярии императора.

Тут начинается история, истинной сути которой до сих пор никто так и не выяснил. Надо сказать, что Бенкендорф, весьма отважный воин (его портрет находится в Эрмитаже в галерее героев войны 1812 года) и преданный слуга своего императора, был чрезвычайно охоч до особ женского пола. В его весьма подробных мемуарах, наряду с описаниями перипетий его необычайно бурной жизни, время от времени упоминаются то горячая сибирячка, жена станционного смотрителя, то страстная отдыхающая на курорте кавказских Минвод, то красивая армянка в Астрахани, то жена неаполитанского консула в Константинополе, то французская шпионка Лекюйер на греческом острове Корфу, – одним словом, он сполна отдал дань галантным приключениям. Намного позже, уже будучи в возрасте, он имел по нескольку любовниц одновременно и разделял походы императора Николая I за театральные кулисы к балеринам, которые дали обоим характерное прозвище «генералы-шалуны».