– Ситуацию, – сказал я, – можно сделать перманентной.

Он спросил озадаченно:

– Что это?

– Замороженный конфликт, – пояснил я, – так называемый в народе дипломатов. Но его можно сделать и полумороженным.

Финнеган слушал внимательно, а Эллиан буркнул:

– Это… как?

– Так, – ответил я, – что король не решится вывести армию за пределы страны. Во избежание. Если создать ему проблемы внутри.

Они переглянулись, на лице Эллиана проступило выражение недоумения, но задавать мне уточняющие вопросы посчитал ниже своего достоинства, а Баффи, не желая ставить приятеля в неловкое положение, лишь пробормотал:

– Догадываюсь, что у вас либо есть опыт в подобных делах, либо хорошо их знаете.

– Знаю, как делается, – ответил я.

– Ну вот…

– Но сам я, – пояснил я, – далек от этих дел. Улучшатель – это есть я! А то уже и забывать начал… Я ж такая цаца, каждый день что-то улучшать могу! А то и дважды в день.

Фицрой добавил бодро:

– А портить умеет вообще с утра до вечера!

Они кисло поулыбались, Эллиан поднялся и ушел к дубу, где отдыхает Финнеган, тот подвинулся, давая ему краешек шкуры. Эллиан плащом укрыл главе посольства ноги, оставив кончик для себя, и закрыл глаза, притворяясь, что спит или глубоко мыслит.

– Пусть отдыхают, – сказал мне Фицрой громким шепотом. – Мы все съедим сами… Или не съедим?

– Лопнем, – сказал я твердо, – но съедим.

– Это по-нашему, – согласился он. – Давай, снимай, уже бока подрумянились…

– А почему не порезали на куски? – спросил я. – Быстрее бы пошло. И прожарилось бы лучше.

Он посмотрел на меня в недоумении.