– Спасибо, – сказал я.

Он крикнул вдогонку, когда я отошел на пару шагов:

– Но это не значит, что у других их не будет.

– Отбрешемся, – заверил я.

Прибыли еще два микроавтобуса с экспертами и аналитиками, потом еще машина с чинами из управления города. Началась нервная суета, я оставался в сторонке, а Мариэтта, отыскав меня взглядом, подошла и встала рядом.

Из здания начали выносить в ящиках готовую и расфасованную продукцию.

Мариэтта подошла хмурая и чем-то раздосадованная.

– Из управления сообщили, – сказала она негромко, – Марат Хисамович не замешан. Обвинить его можно только в халатности, да и то с натяжкой. Том Фолкнер исчез без следа, явно был готов к такому варианту. Точно так же нет и следа еще троих, которые могут быть замешанными.

Я пробормотал:

– Даже не знаю, огорчаться или радоваться.

Она сказала зло:

– Сбежали преступники!

– Мы вошли в новый мир, – напомнил я. – Даже, если точнее, нас внесло и тащит по подводным камням все дальше и быстрее. Старые нормы далеко не все действуют, сама знаешь… как в морали, так и в Уголовном кодексе, а новые мы еще не сформулировали…

– Из-за той сволочи могли погибнуть люди!

– То был их выбор, – возразил я. – Да, знаю, закон защищает и дураков… но почему-то дураков не отстраняют от выборов президента, так что и такой мелочью, как свое здоровье, имеют право распоряжаться. Эвтаназию разрешили во всех странах!

Она сказала растерянно:

– Ничего уже не понимаю…

– Законы не успевают за нами, – напомнил я. – Ну и что, если Уголовный кодекс не пересматривали и там все еще полно статей за конокрадство?.. Зато нет для таких случаев. Это все на усмотрение таких, как мы.

– Я против!

– Я тоже, – признался я. – Не люблю ответственности. Мне и свою на кого-нить переложить… Но он ушел, а я ловить не стану. Он по-своему прав. Если передо мной встанет выбор проголосовать ли за убийство десяти человек, чтобы спасти от неминуемой гибели миллион… то я знаю, как ты поступишь. И как все демократическое сообщество. А я вот не стану прикидываться больным или тряпочкой у порога! Я с болью в сердце проголосую.