— Что случилось? — обеспокоенно спросил меня Грач, поддерживая и помогая умыться.
— Наверное, отравилась чем-то… — расстроилась я. — Или переработала. В последние дни мне приходится постоянно бороться с тошнотой.
— И почему я об этом не знаю? — нахмурился Дима. — Нужно показаться врачу. Со здоровьем не шутят, Птичка.
— Не хочу в больницу. Ничего серьезного со мной не случилось, просто беспорядочное питание сказывается, — не соврала я, ведь грешила таким постоянно.
Яга уже устала ругать меня за такой образ жизни и пугать появлением гастрита. Видимо, накаркала.
— Марго, — покачал головой он.
— О чем ты хотел поговорить? — выдохнула я, присаживаясь в кресло и закрыв глаза.
— Ни о чем, — отозвался Грач. — Это подождет. Как ты? Совсем плохо?
— Поехали домой, а? — попросила его я, и Грач сдался.
В эту ночь мне помог ромашковый чай и объятья любимого мужчины. С утра тошнота отступила, но не успела я обрадоваться, как к вечеру она опять вернулась. Так длилось с неделю.
Плохое самочувствие преследовало меня то утром, то днем, то вечером. Причем как накатывало самым неожиданным образом, так и отпускало. На гастрит это уже не было похоже — даже мне пришлось признать очевидное.
От Грача эти нелады со здоровьем мне худо-бедно пока удавалось скрывать, но себя обманывать уже нет. Поэтому я и решилась сделать тест на беременность, а потом столкнуться с жестокой реальностью, где не только этому ребенку нет места, но и наши отношения под запретом.
ГЛАВА 23
Богдан сопел во сне. Смешно складывал губы трубочкой, причмокивал и фыркал, словно маленький ежик. Он крепко прижимал к себе игрушку-пони, будто даже ночью не хотел с ней расставаться. Эта его любовь к лошадям меня удивляла и умиляла одновременно.
— Мой любимый «же ребенок», — прошептала я и улыбнулась. — Мое счастье.
Я погладила сына по голове, поцеловала в лоб и вышла из спальни, закрыв вместе с дверью доступ к непрошеным воспоминаниям. Не надо было все это в голове перебирать — только больнее себе сделала.
Какая женщина умудрится дважды в одну реку войти или с разбегу расквасить лоб о те же грабли? Только настоящая дура.
Я никогда себя к таким не причисляла, думала: выросла, стала сильнее, подозрительнее. Но вот наивную дуру, как оказалось, из себя не вытравила. И опять поплатилась.
«За что только? — никак не находила ответа я. — За то, что вновь поверила в возможность быть счастливой? За то, что полюбила?»
Эта любовь к Грачу горчила сейчас у меня на языке и давила камнем на грудь.