— А при чем тут вранье?

Джесси вырвала свою руку, повернулась к нему лицом, глаза выражали всю ярость, кипевшую внутри. Блю чуть не забыл, из-за чего сам рассердился, увидев ее глаза в голубовато-зеленом пламени. Ее грудь вздымалась, длинные волосы разметались по плечам. Ее правая рука лежала на револьвере, и хотя он сомневался, что Джесси может выстрелить в него, угроза в этом жесте таилась. И он больше не пытался снова схватить ее за руку.

— Джесси, я не понимаю! Может, ты объяснишь, из-за чего ты впала в такую ярость?

— Из-за чего? — выкрикнула она. — И из-за тебя, и из-за него!

— Я знаю, что я.., но…

— И чтобы ты никогда больше не смел прикасаться ко мне, Блю Паркер! Он нахмурился.

— Хорошо, а он-то что такого сделал? Почему ты ему наврала?

— Ты же слышал, кого он ищет!

— Ну и что?

— Ты думаешь, я не могу догадаться, зачем он ее ищет?

Блю пытался уловить ее мысль.

— Но ты же ничего точно не знаешь?

— Разве? Такой красавчик наверняка один из ее любовников. И будь я проклята, если пущу его на свое ранчо! Чтобы они соединились под моей крышей!

— И что ты собираешься делать, когда он узнает, что ты наврала, и вернется?

Джесси слишком разъярилась, чтобы о чем-нибудь думать.

— А кто сказал, что он вернется? Он, видно, из города, как и она. Он из тех, кто заблудится в трех соснах, — добавила она с презрением. — Ты разве не заметил, как он вырядился? Он явно из тех типов, кто и дня не проживет без финтифлюшек. Если доедет до форта Ларами и вернется в Шайенн, ему уже не захочется снова катить на пастбище, где до ближайшего салуна скакать не один день. И вернется туда, откуда пришел, и будет ждать, когда она сама явится к нему. Блю покачал головой.

— Ну ты и ненавидишь ее…

— Да, ненавижу!

— Это же ненормально, Джесси, — сказал Блю хрипло. — Она же твоя мать.

— Она не мать. — Джесси отступила назад, будто он ударил ее. — Не мать! Моя мама никогда бы не бросила меня. Она никогда бы не позволила Томасу Блэру превратить меня в сына, которого он так хотел. Моя мать умерла здесь. Эта женщина — просто шлюха. Ей никогда не было до меня дела.