Ольга вытаращила глаза.

- Я знаю, кто ты, кто Анто, не пугайся. Я знаю, больше никто не знает. В этом виде, - чукча ткнул в Ольгу пальцем, - тебе на остров не попасть. Там пограничники, местных жителей совсем мало, каждого в лицо помнят. Я всегда тут живу, меня все уважают, на остров пропустят. Незнакомую девушку – нет. Поэтому будешь собакой. И вертолёты отсюда на Имэлин редко летают, чаще из Провидения или Лаврентьева, но там нет никого, кто смог бы тебя довезти. Поэтому ты тут. Не пугайся, Тыненкэй уже договорился. Ему очень нужно навестить родню и подарок отвезти.

- Кто это – Тыненкэй?

- Я! А подарок – белая собака. Поняла?

- Не очень.

- Глупая женщина, - вздохнул мужчина. – Завтра ты станешь собакой, мы сядем в вертолёт и полетим на остров. Что тебе делать дальше, расскажу на острове.

Ночью Оля почти не спала, всё время казалось, что по телу кто-то ползает. В таком-то морозе не должны водиться блохи? Или – в условиях жилья, они могут и выжить?

Едва чукча объявил, что вертолёт уже ждёт, женщина шмыгнула за занавеску, проверила, надёжно ли закреплены документы и фигурка, а потом сменила ипостась. Одно из краеугольных правил – не оборачиваться при людях. Даже если эти люди в курсе существования двуипостасных и им доверяет сам альфа Диких.

Жалко, ты не собака, - восхищённо пробормотал Тыненкэй. – Идём. Веди себя, как лайка. Чешись, лай, проси еду. Можешь скулить, ведь собака никогда раньше не летала.

Изображать собаку? Легко, ведь у неё уже есть такой опыт!

Пилот вертолёта, к слову, пограничник, ничего не заподозрил.

- Повезло тебе, Тыненкэй, что мне позавчера пришлось сесть в Уэлене, иначе встретился бы ты с родственником только летом. Не жалко отдавать такую собаку? Красивая.

Ольга приосанилась, встряхнулась, пуша шерсть и показывая себя во всей красе.

- Ещё бы трёх таких же и такую парку можно сшить!

Волчица передёрнулась и забилась чукче в ноги.

У-у! Она-то думала, он на неё любуется, а этот… нехороший человек, её шкуркой интересуется!

- Тыненкэй, не задерживайся, я быстро разгружусь! – напутствовал летчик чукчу. – Час жду и обратно. Будешь тогда тут зиму доживать.

Проводник быстро дошагал до домов, большая часть которых выглядела заброшенными, и свернул к единственному жилому. Умка семенила следом.

- Дальше тебе нельзя. Мой родственник хороший человек, но собака ему не нужна, а рассказать, кто ты и куда идёшь, я не могу. Поэтому, сиди тут, в скалах. Жди. Станет темно – побежишь во-о-н туда. Видишь, остров? Это уже Аляска, но ещё не материк. Бежишь туда, потом по нему и дальше по морю через пролив. Шерсть у тебя белая, на снегу не видно. Всё равно, иди ночью. Здесь течение, льды громоздятся друг на друга, ровной дороги нет. Бежать от острова Крузенштерна тебе чуть больше тридцати километров. На побережье тебя будет ждать твой сородич. Кто – не знаю, но Анто говорил, что тебя будут караулить день и ночь. Слушай, не шуршит ли лёд, в крошево не ступай, там может быть полынья. Беги быстро, но думай. А сейчас спрячься, я в дом пойду.

Умка съёжилась за каменным выступом.