Лис коротко тявкнул и, задрав хвост, устремился к выходу, царапнул по лакированной створке.

– Па-а-абло! – прошипела я, взирая на очередную борозду на блестящей поверхности. Похоже, мой залог за аренду квартиры плакал горькими слезами. – Вот поставлю стальную, все когти обломаешь.

Лис осклабился: мои угрозы на него не действовали. Делая вид, что совершенно не ведает, что творит, он еще раз царапнул дверь.

Я вздохнула и одним глотком допила остывший кофе, поморщилась и направилась в комнату. Для прогулки с лисом следовало переодеться.

Оформленная в лавандовых тонах комната всегда навевала умиротворение. Даже сейчас, когда Мэл раскидал подушки с вышивкой по углам, и они пестрели огненно-рыжей шерстью фамильяра.

– Мог бы и сам убрать, – проворчала я и прошептала заклинание, позволяющее очистить мебель от шерсти.

Невзирая на недовольство лиса, за несколько дней привыкшего к почти царскому ложу, я собрала подушки, уложила их на кровать, старательно избегая смотреть на огромный портрет, висящий над комодом: моя бабушка.

Золотоволосая южанка, сбежавшая с северянином в Грента-Грин, недовольно хмурилась, наблюдая за мной. На портрете она была в старомодном бальном платье, к корсажу приколота роза, а голову венчала бриллиантовая тиара. Не иначе как художник польстил. После побега родственники от бабушки отказались. А семья мужа так и не приняла свободолюбивую южанку. Поэтому бабушка и настояла на моем обучении в Нимрудской академии. Хорошо хоть до моего позора она не дожила…

Я моргнула, смахивая набежавшие на глаза слезы, и распахнула дверцы шкафа. Выбор наряда не занял много времени: оранжевый костюм из плотного шелка идеально скрывал огненные шерстинки, которые могли остаться на ткани. Шляпку я надевать не стала – в отличие от капризных южанок, я не боялась, что моя кожа покроется золотистым загаром.

– Ну что, пойдем? – Я прицепила тонкий поводок.

Можно было обойтись и без него, лис прекрасно слушался и обладал высоким интеллектом. В отличие от некоторых прохожих, начинавших при виде Пабло вести себя крайне неадекватно. Некоторые впадали в истерику с воплями, что лис загрызет их прямо на улице, другие кидались к нам с таким плотоядным выражением, будто готовы сожрать нас с лисом сами.

Вот и сейчас стоило мне выйти из дому, как какая-то нянька в серой униформе и безукоризненно накрахмаленном переднике расплылась в улыбке, заметив лиса, и цепко ухватила свою воспитанницу за руку.

– Магдаленочка, смотри, какая лисичка! – заверещала она на всю улицу. – Иди, погладь ее!

Пухлая девочка лет семи старательно запихнула в рот леденец, вытерла липкие руки об оборки пышного платья и устремилась к нам. Мы с Пабло переглянулись, я щелкнула пальцами. Девочка налетела на магическую стену. Раздался звук, словно стукнули поварешкой по пустой кастрюле, а потом завывания, похожие на сирену. Я не сразу поняла, что этот вой – рев Магдаленочки.

– Что вы себе позволяете? – возмутилась няня, подлетая к подопечной, которая яростно размазывала по лицу слезы и сопли.

Я нахмурилась, выражая недоумение.

– Простите?

– Вы… вы… Да как вы смеете так обижать ребенка! – Вопли женщины привлекли прохожих.

– И как же я ее обидела? – холодно поинтересовалась я.

– Вы применили против нее магию! – Толстый палец взметнулся вверх. – Да вы знаете, кто мой наниматель!