– Дева Милосердия явилась поприветствовать «Экстрадируемых»! – восклицаю я, подобно Скарлетт О’Хара, когда та в знаменитом костюме из бархатных занавесок из дома в Таре пришла навестить заключенного Ретта Батлера в романе «Унесенные ветром»[245].
– Оооох, моя королева, что за призрак, спустившийся с небес! – удивляется Хильберто Родригес, ласково обнимая меня.
– Если общественность узнает, что тебя тут содержат в таких условиях, полстраны выстроится в очередь на вход! Это отличный отель! Как думаешь, меня примут на полгода, когда я наконец скоплю состояние, как у тебя?
Хильберто смеется, с ноткой грусти отмечая, что я совсем не изменилась. Мы садимся друг напротив друга за длинным столом и заводим беседу. Он рассказывает: хотя ему очень повезло вернуться на родную землю, на свою территорию, годы в европейской тюрьме были ужасными. Постоянно приходилось думать, не сдадут ли их испанцы гринго. В ответ на действия Белисарио Бетанкура и Фелипе Гонсалес предприняли различные меры, они с Хорхе Очоа добились того, что на них завели менее тяжкие дела в Колумбии, чтобы национальная судебная система подала иск раньше североамериканской, это и спасло их от экстрадиции в США.
– Сюда мне приносят домашнюю и ресторанную еду. Но в Испании все было по-другому. Это не первый плачевный опыт, моя королева, но ты не представляешь, каково каждый день есть макароны без соли… и слышать шум железных решеток, опускающихся с адским скрипом, не дающих спать, утром, днем и вечером… Но самое тяжелое – все это время думать о том, что твоя женщина тебе изменяет…
– Но с кем же будет изменять тебе La Fiera? Уверена, хоть она и ведьма, но верная!
– Да нет же, любовь моя, я не ее имею в виду… Я говорю о том, что было между нами… Париж, помнишь… Или ты уже обо всем забыла? – спрашивает он с нескрываемой грустью.
Никогда бы не смогла рассказать Хильберто, что сделал со мной Пабло, узнав о том, что было в Париже. Этот ужасный эпизод – один из наших самых сокровенных секретов. В любом случае, я отплатила Эскобару сполна, теперь мы квиты, и боль уже практически полностью забыта. Кроме того, я поклялась никогда в жизни об этом никому не рассказывать. Нежно глядя на Хильберто, я отмечаю, что за три года получила от него всего лишь одно письмо, и спрашиваю, когда его выпустят. Он отвечает: через пару месяцев, настаивая, что хотел бы снова увидеться. Потом рассматривает мои волосы, делает комплимент и предлагает выпустить шампунь с моим именем. Я благодарю его, уточняя, что скорее бы запустила линию косметики и средств по уходу за кожей, но у меня нет денег. Он обещает, что, когда выйдет на свободу, мы это обсудим. Я, сменив тему, спрашиваю, зачем они убили Уго Валенсию, который должен был несколько машин моим друзьям из семьи Раад и много денег знакомой ювелирше.
– Угито не платил по счетам и обзавелся в Медельине очень опасными врагами. Слава богу, здесь, в долине, не происходит таких ужасных вещей… Но, давай не будем об этом, я уже не знаю, что творится с бизнесом, поскольку ушел на покой. Правда! Ты мне не веришь?
Мне кажется, это вынужденный… и временный уход. Кроме того, стало заметно, что Хильберто уже не так безмятежно смеется. Он словно потерял некое лукавое обаяние, свою отличительную черту. Однако, думаю, почти для всех женщин, мужчины, временно потерпевшие поражение, обладают особым шармом, нежели те, которые кажутся неуязвимыми. Я убеждаю Хильберто, что он самый везучий в мире. Он повторяет: годы тюрьмы оставили глубокий след, жизнь никогда не станет прежней. Клеймо известного бандита скажется и на детях. Уверяю: это цена, которую они должны заплатить за наследство в тысячи «запятнанных» миллионов долларов, его дети должны быть очень благодарны за жертвы, принесенные во имя их блага.
Глубоко погрузившись в ностальгию, Хильберто объясняет, что уже никогда не сможет выехать из Колумбии. Есть риск, что за границей его задержат по требованию американского правительства и экстрадируют в США. А это значит – даже с таким состоянием он уже не сможет вновь увидеть Париж. Мы обсуждаем его занятия, а также, что он читает в тюрьме – «Сердце Тьмы» Джозефа Конрада, Стефана Цвейга, его любимого автора; мечту стать дирижером оркестра – знаю, что это возможно. Прощаясь спустя пару часов, Густаво обещает на следующий день после освобождения навестить меня. Вернувшись домой к Кларе, я прохожу рядом с бархатным футляром, где лежат холодные бриллианты и изумруды, которые одинаково могут стоить копейки или миллионы, и напоминаю себе: «Пути Господни неисповедимы» – как счастливо пела Дина Вашингтон:
Армандо де Армас предлагает мне возглавить газету «Мировые знаменитости». Я отказываюсь, зная, что он плохо обращается с директорами других журналов, а со мной вообще будет безжалостен. А поскольку все вокруг меня, похоже, обзавелись личными империями, я начинаю работать над созданием своей, изучая биографии Элены Рубинштейн, Элизабет Арден и Эсте Лаудер[246]. Думаю, пришло время открыть латиноамериканскую марку с практичными косметическими средствами, цветами в тон кожи, сочетающимися с чертами лица латинских женщин, и доступными ценами. Дорогой косметика становится только из-за рекламы и упаковки. Я прошу Эрнана Диаса сделать мне новые фотографии, отметив, что в тридцать семь лет мои лицо и фигура явно выглядят лучше, чем когда-либо. Уверена, с минимальными вложениями со стороны Хильберто и его огромными рынками сбыта, я смогу основать по-настоящему успешный бизнес. Если мне удается убедить женщин покупать все, что я рекламирую, то им точно должны понравиться кремы, стирающие порезы от ножей, и витамины, лечащие сифилис и СПИД. Я скупаю разные виды продуктов, чтобы детально их изучить и решить, какие проще имитировать или улучшить. Думаю, рано или поздно точно выпущу средства для мужчин. Мне кажется, я готова начать и жду не дождусь, когда мой потенциальный компаньон выйдет на свободу. Решаю не посвещать его в свои планы, пока окончательно не удостоверюсь, что он разделяет мой энтузиазм. Несколько недель спустя нам снова удается поговорить:
– Я уже очень скоро выйду, но деловые проблемы еще до конца не разрешены, моя королева. Теперь этот господин, твой друг из Медельина, угрожает нам войной, так как мы с партнерами не хотим сделать ему одолжение… Не могу сказать какое, потому что это мужские дела. Но ты тоже должна быть осторожна, Пабло потихоньку сходит с ума… И способен приказать убить тебя.
Уверяю, что это нелепая мысль. Хотя, учитывая, что мы с Эскобаром уже не встречаемся, он все равно считает меня своей лучшей подругой и очень любит. Прошу позволить мне попытаться уладить конфликт. Теперь, когда Луис Карлос Галан примкнул к либеральному правительству и станет будущим президентом, Пабло и Хильберто нужно задуматься над созданием мирного, объединенного фронта против экстрадиции.
– Не хочу видеть, как вы убиваете друг друга, или как вас экстрадируют, мы уже все изрядно настрадались… Прекратите, это разбивает мне сердце. Позволь мне попытаться достичь перемирия, ладно?
Хильберто утверждает, что это маловероятно, ситуация уже накалена до предела, но он не против, если я передам Пабло его желание договориться.
В тот момент я не знала, какую услугу требует Эскобар у Родригеса. У Хильберто и Мигеля есть два основных компаньона – Чепе Сентакрус и Пачо Эррера (один из немногих наркоторговцев, предпочитающий молодых юношей принцесскам). Пабло хочет, чтобы ему отдали Пачо, его злейшего врага, в уплату за сделанное Чепе одолжение в начале года, когда разрезали на кусочки Уго Валенсию. Такое делают только в Медельине – не в Кали.
Несколько дней спустя в салоне красоты я встречаю Анну Болена Меса. Ответ, который дала эта милая девушка, научил меня, как нужно сохранять достоинство. Этот урок я никогда не забуду. Мы едва перебросились парой вежливых фраз, но ее огромные синие глаза сказали мне больше любых слов. В глубине души я чувствую глубокое облегчение из-за своей неудачи, смешанное с необъяснимым, странным и радостным чувством: в мире все еще есть люди, которых нельзя купить.
Хильберто Родригесу не терпится меня увидеть. Вчера он вышел из тюрьмы, а сегодня уже приехал в Боготу. Сейчас пять часов вечера, я в гостиной, проверяю, все ли на месте: шампанское, музыка, цветы, вид из окна, книга Цвейга, которую он еще не читал. Открыватся дверь лифта, я удивляюсь, слыша смех. Когда входят двое мужчин, одетые с иголочки в темно-синие костюмы, сияя от счастья, я не могу поверить своим глазам. Хильберто Родригес решил похвастаться передо мной Альберто Сантофимио, а кандидат Пабло Эскобара решил, в свою очередь, показаться на глаза с Хильберто. Они сообщают, что задержатся только на час, так как едут на встречу с экс-президентом Альфонсо Лопесом Микельсеном. Он с Эрнесто Сампером Писано ждет их в своей резиденции, чтобы отметить возвращение Хильберто на свободу.
Всю свою жизнь я провела перед камерой, пережила годы публичных оскорблений, поэтому мне удалось скрыть огромную неприязнь, испытываемую мной к Сантофимио. Оба прощаются. Я знаю: Родригесы покончат с Пабло, но уверена, сначала Пабло прикончит половину человечества. Если бы во всем мире остались только он и Хильберто, думаю, я бы выбрала Пабло, хотя он и безжалостный, но с определенными людьми умеет вовремя остановиться. Как и я, Эскобар очень самодостаточен. За пять лет я звонила ему около шести раз, ни разу не упомянув, что соскучилась или хочу встретиться, но сегодня решила прислушаться к своему сердцу и в первый и последний раз набрать его. Говорю, что нам срочно нужно увидеться и обсудить события в Кали. Вылетаю обычным самолетом, не говоря ни ему, ни Густаво, что собираюсь попрощаться с обоими, и на этот раз – навсегда.