Подчиняюсь. Он тоже передвигает пешку. Черное и белое. Свет и тьма. Кончики пальцев покалывает от лихорадочного напряжения. Чувство, будто по рукам пробегает разряд тока. Невольно подрагиваю.

Багров ухмыляется. Моя дрожь доставляет ему удовольствие. Он упивается чужим страхом и уже представляет, как прогнет меня под свои условия.

- Догадываешься, что я загадаю? – хмыкает мужчина. – Такой простор для фантазии. Любое желание. Сразу и не выбрать. Столько вариантов и каждый хорош.

От волнения ног не ощущаю. Колени подгибаются. Быстро совершаю новый ход, а после цепляюсь за край стола, чтобы удержаться и не рухнуть вниз.

В ушах шумит. Черт. На что я подписалась?

- Грех не воспользоваться такой идеальной возможностью, - смакует каждое слово, явно получает наслаждение от власти, от полного контроля. – Я могу приказать тебе навсегда убраться из города и отстать от моего сына. Но это слишком просто. Скучно. Пожалуй, я закажу, чтобы ты вскрыла вены или наглоталась таблеток. Тогда у Ника не останется ни единого шанса тебя вернуть.

- Хотите моей смерти?

Его ход.

- Хочу, чтобы ты исчезла из жизни Никиты.

Мой ход.

- Вы боитесь, что он будет счастлив? – сглатываю. – Счастливее вас самого? Это ревность? Вы ревнуете сына ко мне? У нас не получается им управлять, но я…

- Заглохни, - бросает мрачно, а дальше его прорывает. – Ты слишком много говоришь. Бесишь до жути. Черт. Ни одна баба на свете меня так сильно не раздражала. Никогда. Видеть твою постную рожу не могу. Тошнит. Проклятье, что мой сын в тебе нашел?

- Я и сама удивляюсь, - вздыхаю. – Во мне и правда совершенно нет ничего особенного. Знаю, Никита мог найти куда более интересную пару, но это все равно не мешает мне его любить.

- Как же его покрутило, - выдает отрывисто. – Если бы я верил в дрянь вроде приворотов или наговоров, решил бы, ты чертова ведьма. В чем проблема? Что же он не одумается?

Еще несколько ходов. Мой. Его. Раз за разом. По очереди. Фигуры плавно скользят по сверкающим клеткам. Черное и белое плывет перед глазами. Свет и тьма сливаются, в единственной точке сходятся.

- Баран, - холодно произносит Багров. – Упертый. Ничего слушать не желает. Рогом уперся и напролом прет. Никак не очнется, не отступит, не признает вину. Почему?

- Потому что он ваш сын, - отвечаю чуть слышно.

Мужчина опять впечатывает в меня свой испепеляющий взгляд. Но я больше не ощущаю ужаса. Наоборот, становится жаль этого человека. Очень умный, хитрый и расчетливый, изворотливый гад, бессовестный и беспринципный, однако его извращенный разум не в силах осознать простейшие истины. Такой богатый и… такой бедный. Обладает ценными ресурсами, но ничего по-настоящему не ценит. А то, что могло бы исцелить и согреть даже его ледяную душу, всячески отрицает. Одинокий он. Несчастный. От этого и вся злоба, вся его бесконтрольная ярость.

Багров вздрагивает. Будто видит что-то в моих глазах, замечает какую-то перемену. Он отводит взгляд первым.

- Шах, - говорю я и прочищаю горло, откашливаюсь. – Шах и мат, если совсем точно.