— И вообще тебя тут никто не любит! — крикнул я, баюкая раненый палец. — А я между прочим, люблю! И тогда любил, не вредничала бы, уже штук пять детей бы нашлепали. Остановись немедленно и меня слушай! Куда ты?
Она остановилась и медленно обернулась. Выражения лица не видно, темно, блядь.
— Виталик меня любит, — высказала она. — А ещё мама с бабушкой.
Я зааплодировал, потом понял, что перегибаю палку, и прихрамывая бросился её догонять.
— Я не хотел так сказать… Просто имей ввиду, если ты не согласишься, я тебя выкраду и затрахаю вусмерть. Залюблю, точнее.
— Ага.
И идёт себе, как ни в чем ни бывало, я рядышком хромаю, стараясь не отстать. Сейчас спрячется под охраной и каюк, мимо бабки не пройдёшь, если только опять службу безопасности папину напрягать, и то не факт, что пробьются.
— И что будем делать? — растерянно спросил я.
— Вещи собирать, — спокойно сказала она. — Только имей ввиду, пятерых рожать не буду, я тебе не инкубатор. Максимум двух, и то, тебе придётся очень хорошо себя вести.
И ушла. Я стою, темно, мошкаре надоели коровы, она вся перекинулась на меня, я отмахиваюсь и улыбаюсь глупо. А в голове ещё миллион доводов, что сказать упрямой, чтобы согласилась, и параллельно думаю, что я уже знаю, где окно бабушки, значит в этот раз нужно ломиться в другое. И тут до меня дошло — она согласилась! Она со мной поедет, будет спать рядом со мной в постели, может даже родит мне детей. Бинго! Но уж если я что и извлёк из жизни после пятнадцати лет варки в большом бизнесе, так это то, что никогда не нужно останавливаться на достигнутом. Уговорил Любку, пойду ещё её бабушку уговорю, чтобы отпустила на ночь пораспутничать. В конце концов, я же герой, а героев все любят.
Эпилог.
Сегодня у меня свидание. Я немного волнуюсь. Новые туфли натирают пальцы, но я скорее проковыляю в них десять километров, чем признаюсь. Потому, что красивые. И туфли красивые, и я красивая. Иду мимо витрин, и на свое отражение любуюсь — сама себе нравлюсь. И мужикам, кстати, тоже, по пути к ресторану пришлось отбить несколько попыток познакомиться. Перед рестораном остановилась. Все же… волнуюсь страшно. Вошла, услужливый метрдотель проводил меня к столику. К роскоши привыкнуть для меня очень сложно, я часто теряюсь, мне тяжело принимать чужую, хорошо оплаченную заботу. На стол легло меню в тяжёлом кожаном переплёте, но я не спешу его открывать. Я жду и предаюсь тому, что сегодня у меня получается лучше всего — нервничаю. А он опоздал, катастрофически просто — на восемь минут!
— Жуткие пробки, — сказал он и плюхнулся на сиденье, предварительно крепко чмокнув меня в губы. — Застрял. Как там обезьянка?
— Слава повёз её на какой-то концерт, надеюсь, детский.
Привязанность моего ребёнка к этому великовозрастному балбесу поражает. Причём относится она к нему покровительственно, терпеливо, словно к ребёнку. Хотя в чем-то она права — Марк пусть и засунул его в костюм и галстук, взрослее Славка не стал.
— Погода отличная, — пробормотал Хабаров отстегивая запонки. — Как думаешь, сколько наши кукурузы собрали? Надо позвонить, как раз сегодня должны были закончить…
У меня терпение лопнуло.
— Хабаров! — зазвенел мой голос, а в такт ему и дорогие хрустальные приборы на столе. — Хватит ломать комедию!
Я значит, как порядочная, развелась на сорок минут раньше него и сразу же, вот прям сразу позвонила, а он ломается, как девочка! Я начинаю звереть, вот сейчас, как трахну ему по голове этой блестящей штукой, назначения которой не знаю, посмотрим, понравится ли. А этот гад, совершенно собой довольный, швырнул на стол дорогущие запонки и с удовольствием рассмеялся.
— Официант! Шампанского! — театральной воскликнул он. Золотистая жидкость забулькала сотнями пузырьков в бокалах, Хабаров поднял свой и провозгласил. — За разводы!