— Ее нельзя хоронить, она жива, только находится в бессознательном состоянии, — сказал Флоров. — Вы же современные люди. Девятнадцатый век на дворе.

— Всевышний ее забрал, она должна быть похоронена до захода солнца. Я все сказал! — проговорил мулла и, потеряв к продолжению разговора всякий интерес, отвернулся и направился к голове процессии.

— Это противозаконно. Я доложу уряднику! — в отчаянии крикнул Флоров, он понял, что вот-вот грянет ужасное, а именно — при нем погребут живого человека, а он ничего не сможет предпринять, терпеть это было сверх его сил, еще немного и рассудок его помутится, толкнув на самые необдуманные поступки.

Но он уже созрел для самых решительных действий. Пусть потом за них придется отвечать, пусть его судят, у кого поднимется рука осудить его за то, что он не дал погубить молодую душу.

— Семен, — тихо подозвал он возницу. — У меня в шкатулке мушкет имеется.

— Барин, я с вами до конца, — прошептал тот. — Никому не позволено таку красу губить. Там под облучком есть кинжал, я его с кавказской привез.

Они направились в сторону распахнутых ворот, стараясь не торопиться и не привлекать внимания. Но их заметили, потому что как только они вышли из дома, за каждым их шагом неотступно следили десятки подозрительных глаз.

— Эй, урус, куда пошел? — окликнули их. — Останься.

— Нечего нам тут глядеть, — ответствовал Семен. — Мы другой веры, христианской. Вы не останавливайтесь, ваше благородь.

— Стой, говорю! — грубо приказали им, потом забухали шаги, быстро приближаясь.

Семен чуть поотстал и в тот же миг был схвачен за плечи. Тогда он развернулся и размашисто, чисто по-русски, дал напавшему в зубы. На некоторое время он освободился и крикнул:

— Беги, барин! Там под облучком, под облучком!

И был немедля погребен сразу несколькими коренастыми мужчинами, но, вопреки всему, ему удалось воспрять, и он начал швырять их в разные стороны.

Флоров припустил со всех ног. Коляска была недалече, всего то двадцать шагов. И в это время словно бомба взорвалась у него в голове, залив глаза чернильной темнотой. Ноги его подкосились, и со всего маху он покатился по косогору вниз, остановившись, лишь уткнувшись в заросли короткой, но очень густой травы.

Очнувшись, как ему показалось через секунду, он обнаружил рядом с головой большой, с кулак, гладкий окровавленный камень, похоже, выпущенный с метательного ремня. Еще движимый мыслью спасти, он привстал и остановился, пораженный видом пустого двора с распахнутыми воротами, внутри которого старухи деловито выливали воду из корыта.

Тогда он сел на коляску и поехал на кладбище. И застал там то же запустение, лишь Семен молча сидел и мрачно курил трубку перед свеженасыпанным курганом черной земли.

В безуспешных попытках начать-таки работу по новой локальной сети пропадал уже второй день. В низу живота уже поселился червячок, что медленно посасывал и подначивал и так напряженные нервы.

Алик смотрел с семнадцатого этажа на церковь и пытался внутренне себя разубедить.

Ну и что, что существовал в теперешней губернии Кисулинский район? Но не было же Идеи ни в упомянутом районе, ни в волости. Никогда не было.

Грозы были. По данным той же самой местной сети, в 1872 году прокатилось более ста гроз, из-за которых в губернии погибло двенадцать человек. Ну и что?