— Знаю, — прошептала она. — Я думала…

— О чем ты думала, Ник? Я понял, что ты втюрилась в меня, но ты хоть знаешь… — Он глубоко вздохнул, как будто пытался сдержать себя, но не очень-то в этом преуспел. — Ты хоть знаешь, как я казнил себя за то, что позволил подобному случиться?

— Это не твоя вина, — ответила она, снова переводя взгляд на него. — Я одна во всем виновата.

Гейб молчал так долго, что Никки начала опасаться, не потерял ли он дар речи.

— О чем ты думала? — наконец выдавил он.

— Не знаю. Я вообще не планировала делать это, была глупой восемнадцатилетней девчонкой и… — Она оборвала сама себя.

Никки ни за что не признается, что влюбилась тогда. А когда поняла, что он пьян и принял ее за другую, почувствовала такое опустошение, которое сложно выразить словами.

— Слушай. Мне жаль. Поверь. Знаю, то, что я сделала, — неправильно, и сожалею, что у тебя были из-за меня неприятности. Ты невиноват и ничем меня не обидел.

Гейб наконец-то отвел взгляд.

Она передернула плечами.

— Я уже другая.

— Да уж, точно, — пробормотал он, и она понятия не имела, к чему относились его слова.

Никки продолжила:

— Я тут не для того, чтобы создавать тебе проблемы, а ради своих родителей, вот и все. Я проработаю лишь до тех пор, пока мама не сможет вернуться, и больше тебе не придется иметь со мной дело.

Он снова резко повернулся к ней.

— Приятно слышать, потому что мне нужно, чтобы ты поняла одну очень важную вещь.

Она вся обратилась в слух.

— Я не хочу иметь с тобой ничего общего и советую держаться от меня подальше.