— Мой отец тоже, — сказала Саксон с гордостью.

— И моя мать, — добавил Билл дрогнувшим голосом. — Во всяком случае она родилась в повозке, возле реки Платт, когда ее родители миновали прерии.

— А моей матери, — сказала Саксон, — было восемь лет. Волы выбились из сил, и ей пришлось большую часть дороги идти пешком.

Билл протянул ей руку.

— Давайте вашу лапку, детка, — сказал он. — В судьбе наших родителей очень много сходного, и мы все равно что старые друзья.

Глаза Саксон засияли, она протянула ему руку, и они обменялись торжественным рукопожатием.

— Разве это не чудесно? — пробормотала она. — Мы оба от того же старого американского корня, и если уж вы — с вашими глазами, цветом волос и кожи и так далее — не сакс, то не знаю, кого и назвать саксом! И к тому же вы герой!

— Уж если на то пошло, я думаю, что наши предки были закаленный народ. И это естественно: они, черт побери, были вынуждены бороться, а не то погибли бы!

— О чем это вы так оживленно беседуете? — вмешалась Мери в их разговор.

— Успели уже подружиться, — поддразнил их Берт. — Можно подумать, они знакомы по крайней мере неделю.

— О, мы знали друг друга гораздо раньше, — возразила Саксон. — Нас еще на свете не было, а наши предки уже совершили переход через прерии.

— А ваши, чтобы отправиться в Калифорнию, ждали, пока им построят железную дорогу да перебьют всех индейцев, — словно желая подчеркнуть свою близость к Саксон, заявил Билл, обращаясь к Мери. — Нет! Мы — Саксон и я — коренные жители здесь; так и скажите, если кто-нибудь спросит.

— Ну, не знаю, — надменно и с тайным раздражением возразила Мери.

— Мой отец предпочел остаться в Восточных штатах, он хотел принять участие в Гражданской войне. Он был барабанщиком. Вот отчего он только потом попал в Калифорнию.

— А мой отец вернулся, чтобы участвовать в Гражданской войне, — сказала Саксон.

— И мой, — подхватил Билл.

Они радостно взглянули друг на друга: еще и это их сближало.

— Ну, хорошо, но ведь они все умерли, верно? — желчно заявил Берт.

— Все равно, где умереть, — в бою или в богадельне. Суть-то в том, что их уже нет. А мне вот наплевать, хоть бы моего отца повесили. Кто об этом спросит через тысячу лет? Довольно вам хвастаться своими предками, надоело! Да мой отец и не мог бы тогда сражаться: он родился спустя два года после войны. Зато двое моих дядей были убиты при Геттисберге. Кажется, хватит с нас!

— Еще бы, — поддержала его Мери.