— О чем ты?
— Сначала мы думали: это обычное рукопожатие. Но это совсем другое. Следуй моим инструкциям, и ты все поймешь. — Ве медленно протянул бизнесмену лапку.
Первым, что увидел Филипп, после того как пальцы элоя сомкнулись на его запястье, было улыбающееся загорелое лицо незнакомого человека. На заднем плане раскинулся океан необычного лазоревого оттенка и бескрайнее небо, а в нем множество птиц. Нет, не птиц — ящериц! И тут понимание нахлынуло на бизнесмена.
— Господи… сколько же нас разделяет, — прошептал он, и незнакомец на том конце пропасти улыбнулся ему, не разжимая губ, знакомой отцовской улыбкой.
— По меньшей мере, одна жизнь.
— Ты все-таки добился своего! Не отступил.
— Да, признаться, после смерти Шевы и девочек на Дуо я собирался завершить свой путь в тихом университетском городке, где прошли мои лучшие годы. Наше дело требует веры, а у меня в тот момент ее почти не осталось. Но этот пожар над Беринговым проливом вырвал меня из лап костлявой. Я снова хотел жить.
— Мне не хватало наших партий в шахматы, дядя Аарон.
— Не называй меня так. Эта глава завершилась, — Севрюгин помрачнел.
— Что же теперь? — в голове Филиппа уже разворачивался план крупномасштабной кампании по внедрению новой технологии сверхдальней связи, обрастающий густой бахромой сопутствующих проектов. Если кто-то сейчас на Земле и был способен ответить на вопрос «что теперь», так это был он, но ему хотелось услышать ответ из уст отца.
И ответ пришел без задержек и паролей, превращая безмерную, невообразимую даль в пространство для диалога.
— Жить. Удивляться. Изменять мир. Все, как обычно.
КРИТИКА, ПУБЛИЦИСТИКА
Глеб Елисеев, Сергей Шикарев
Terra Incognita и Terra Fantastica
антастика и география давно и прочно связаны между собой. Неслучайно для первых географических описаний и космографий характерно смешение объективной информации и фантастических элементов (выразительным примером такого смешения является упоминание в диалогах Платона легендарной Атлантиды).
Единый подход хорошо виден и в «Сказании о Гильгамеше» или «Одиссее» Гомера: ближайшие к родине путешественника земли обрисованы правдоподобно, их населяют люди, а вот дальше начинаются области чудовищ: циклопов и гиппогрифов, аримаспов и пигмеев… Но разве не столь же похожую картину находим мы в древних и средневековых космографиях? Разве не рассказывали ирландские и норвежские мореходы, что видели на севере окраины ада и Иуду, навечно прикованного к высокой скале?
Процесс познания человеком окружающего мира был сопряжен не только с описанием географических реалий, но и с сотворением мира, лежащего за пределами известной человечеству Ойкумены. По сути, эти акты равнозначны в своем стремлении к освоению окружающего пространства.
Когда Данте Алигьери в «Божественной Комедии» изображал ад в виде огромной пещеры, заполняющей чрево Земли, а чистилище — как огромную гору, вздымающуюся к небесам на противоположной от Европы стороне нашей планеты, он выступал лишь как дотошный космограф. Никто не мог бы уличить его в бессмысленной, ни на что не опирающейся выдумке. Для средневекового европейца картина мироздания «по Алигьери» и карты, отмечающие, что «здесь обитают драконы», — это, пожалуй, наиболее точное описание окружающей его реальности.
С течением времени картина мира, восхитительным образом сочетающая объективные реалии и мифические явления, исчезнет и уже в наши дни будет обыграна в романе У. Эко «Баудолино», в котором наравне с Фридрихом Барбароссой действуют псиглавцы, кинокефалы и одноногие исхиаподы.