– Ты не виноват, дорогой. Такова жизнь.

– Жизнь. – Джо принюхался и громко чихнул: едкий дым щекотал нос. – Жизнь!

– Горизонт смыкается, – тихо сказала она. – Нужны перемены.

– Что ж, ладно, ржавчина никогда не спит, верно? Нужно вычистить зимние стойла, – сообщил Джо. Направляясь к двери, неуверенно улыбнулся Мэдди. – Скоро привезут удобрение.

С учетом доек, задачи корма овцам, выгребания навоза из зимних стойл и тайного глушения и отправки в силиконовую загробную жизнь всех полицейских ботов на ферме Джо потребовалось несколько дней, чтобы добраться до домашней фабрики. Жужжа и щелкая, словно слабоумная вязальная машина, фабрика изготовила заказанные устройства: модифицированный полевой опрыскиватель, резервуары и шланги которого имели двойные стенки; пневматическое ружье с дротиком, заряженным мощной смесью тубокурарина и эторфина; респиратор с кислородным баллоном.

Мэдди почти не было видно; она возилась в диспетчерской, а в светлые часы исчезала, возвращаясь в дом лишь после наступления темноты, чтобы устало забраться в постель. Похоже, кошмары ее не мучили, и это был добрый знак. Джо помалкивал.

Потребовалось еще пять дней, чтобы фермерский генератор накопил достаточно энергии и начал заряжать смертоносное оружие. На этот период Джо отключил дом от Сети под крайне сомнительным, но странно правдоподобным предлогом: сказал, что во всем следует винить перегрызенный белками кабель и плохо экранированный генератор переменного тока на экскаваторе. Он думал, Мэдди будет жаловаться, но она промолчала и лишь стала проводить еще больше времени в Аутер-Чезвик, или Лоуэр-Грантлингторп, или куда она там ходила.

В конце концов бак наполнился. Джо препоясал чресла, надел доспехи, взял оружие и отправился бросать вызов дракону у пруда. Лесок вокруг пруда когда-то окружал деревянный заборчик; это была прелестная рощица из старых лиственных деревьев, вязов, дубов и буков на вершине холма. У их подножия теснилась низкая поросль, раскинувшаяся зеленым покрывалом до самой стоячей воды. Небольшой ручеек питал пруд во время дождливых месяцев, журча под корнями плакучей ивы. Дети играли здесь в отважных исследователей пустошей под благосклонным взглядом родительских камер слежения.

Все это было давным-давно. Теперь леса по-настоящему одичали. Ни детей, ни отдыхающих горожан, ни машин. Барсуки, и нутрии, и перепуганные крошечные валлаби бродили по иссушенной английской сельской местности в летние месяцы. Вода отступала, обнажая потрескавшуюся грязь, усеянную старыми жестяными банками, среди которых валялась тележка из супермаркета докембрийского периода, лишившаяся своего GPS-датчика. Кости технологической эпохи торчали из предательской ископаемой грязевой ванны. А по краю склизкой лужицы росли ступенчатые деревья.

Джо включил генератор помех и зашагал среди стреловидных хвойных деревьев. Их иголки были матово-черными и пушистыми, фрактально разделенными по краям, чтобы лучше впитывать весь доступный свет; землю густо покрывала сеть стержневых корней и лохматых черных «травинок». Джо слышал свист собственного дыхания; потея в воздухонепроницаемом костюме, он разбрызгивал бесцветную дымящуюся жидкость у каждого баллистического ствола. Жидкость шипела и испарялась; соприкасаясь с ней, древесина словно обесцвечивалась. Джо старался держаться подальше от струи: эта штука его нервировала. Как и деревья, однако жидкий азот был, на его взгляд, единственной вещью, способной прикончить их, не воспламенив. В конце концов, их сердцевины состояли практически из чистой нитроцеллюлозы – крайне горючей, склонной взрываться при резком ударе или трении о цепь бензопилы. Джо стукнул дерево, оно зловеще затрещало, угрожая повалиться набок. Джо обошел его, деловито обрызгав выступающие корни, – и оказался прямо перед обезумевшей фермой.

– Мой райский сад земных наслаждений! Мой лес воображаемого будущего! Радость моя, мои деревья, мои деревья! – Стебельчатые глаза метались, в ужасе моргая, ферма приподнялась на шести или семи ногах, хватая оставшимися воздух. – Убийца саженцев! Насильник Матери-Земли! Душитель пушистых кроликов! Вивисектор!

– Отойди, – приказал Джо, роняя криогенный опрыскиватель и хватаясь за пневматическое ружье.

Ферма тяжело рухнула на землю и выставила глаза с обеих сторон, уставившись на Джо. Глаза моргали, длинные черные ресницы трепетали над голубыми радужками.

– Как ты посмел? – спросила ферма. – Мои драгоценные саженцы!

– Заткни пасть, – проворчал Джо, вскидывая ружье. – Думаешь, я позволю тебе спалить мое жилище при запуске? Не двигайся, – добавил он, когда из спины фермы вытянулось щупальце.

– Мой урожай, – тихо простонала ферма. – Мое изгнание! Еще шесть лет вокруг Солнца, прикованной к этому источнику скорбной гравитации, прежде чем откроется следующее окно! Никаких мозгов для младенца Иисуса! Инквизитор! Мы могли быть так счастливы вместе, если бы не ты! Кто подговорил тебя на это? Крысиная Леди?

Ферма подобралась, под кожистой мантией у основания ног взбугрились мускулы.

Поэтому Джо пристрелил ее.

Тубокурарин – мышечный релаксант; он парализует скелетную мускулатуру, посредством которой человеческая нервная система осуществляет сознательный контроль над телом. Эторфин – крайне сильный опиат, в двенадцать сотен раз сильнее героина. Со временем ферма, с ее инопланетным адаптивным метаболизмом и сознательно контролируемым протеомом, могла бы изобрести защиту от эторфина, однако количества, которым Джо зарядил дротик, хватило бы для голубого кита, и он не собирался ждать.

Ферма содрогнулась и упала на одно колено. Джо подошел ближе, держа ружье наготове.