— Ти, девочка, ну зачем ты осталась в больнице? Тебе же завтра на службу, а ты тут полночи просидела.

— Игорь Александрович, всё плохо, да? — Губы Тийю искривились, а глаза за секунду наполнились слезами.

— Господи, ну о чём ты, глупенькая? Ничего катастрофического пока не случилось, отросток удалили, выпота немного, задренировали и ушли. Ты же врач, Ти, и хороший врач, как я посмотрю, если уговорила свою упрямую бабулю в больницу поехать. Умница, и диагноз правильно поставила, и привезла пациентку куда надо. Вера Григорьевна ночь проведёт в реанимации, а утром, я думаю, переведём её в палату. А теперь пошли — я такси вызову, к нам поедешь, нечего тебе одной в огромном доме делать.

Тийю благодарно кивнула, устало улыбнувшись, и уже через час крепко спала в доме Шаниных. Анна обзвонила подруг и объявила общий сбор. Недолгий брак, развод, неприятность с бабушкой и новости о родителях Тийю нуждались в осмыслении и срочном обсуждении. И Ира, и Катя согласились встретиться сразу, тем более что увидеться и поболтать от души с девочками после их приезда из академии так и не удалось.

Но жизнь внесла свои коррективы в планы старшего поколения. Утром Игорь позвонил жене и тихо произнёс:

— Анюта, постарайтесь задержать Тийю дома, Вера Григорьевна умерла сегодня утром. Обширный инфаркт. Я уже известил её дочь Марию Валентиновну, но на звонок ответила какая-то странная женщина. Думаю, что я, наверное, позвоню заранее в ритуальное агентство, как считаешь?

— Господи, Игорь, ты только не вини себя, хорошо? Поверь, мне очень жаль, но она ровесница моим родителям, а это уже восемьдесят три года.

— Восемьдесят пять, Аня. Вере Григорьевне недавно исполнилось восемьдесят пять. Но это никак не снимает с нас ответственности. Позаботьтесь о девочке. А я позвоню, когда всё станет ясно.

Последующие дни Тийю жила будто в каком-то коконе, выполняя всё, что говорили окружившие её заботой и любовью родители подруг и их друзья. Она подписывала какие-то документы, разговаривала с какими-то людьми, но ни на минуту не оставалась в одиночестве. И только когда увидела несколько десятков незнакомых ей людей, что пришли проводить в последний путь одного из лучших педиатров города, услышала добрые слова в адрес своей бабушки, признания в том, что именно её бабушка спасла столько маленьких деток, Тийю заплакала. Тихо, прикрыв ладошкой губы и стараясь сдержать слёзы. Её обнимали, говорили что-то, а она бездумно смотрела на холм земли, не понимая, как ей жить дальше. Она вдруг осознала, что осталась совсем одна. Но в этот момент она почувствовала, как её обняли крепкие и добрые руки.

— Тийю, девочка, пойдём, тебе надо отдохнуть и прийти в себя. — Тийю подняла глаза и увидела Екатерину Александровну Воскобойникову, маму Катю, что обнимала её и мягко гладила по плечу. — Идём, моя хорошая. Уже холодно, бабушке бы не понравилось, что ты так легко одета. Пошли, пошли.

И она увела растерянную Тийю Берг, чтобы спустя некоторое время уложить её спать. Впервые за последние три дня.

— Если ты не можешь сейчас об этом говорить, не надо. — Екатерина Александровна аккуратно вложила в протянутые ладони чашку с чаем и села рядом. Ирина Николаевна Воскобойникова сидела на соседнем диване, обнимая Лизу, Анна Викторовна в обнимку с дочерью устроились в глубоком кресле. — Пей, он сладкий, тебе глюкоза сейчас нужна как никогда.

Тийю улыбнулась, сделала маленький глоток и зажмурилась от удовольствия — всё как она любит: горячий, в меру сладкий с нотками лимонной кислинки.

— Нет, я в порядке, мама Катя. Я не знаю, была ли какая-то любовь, да и вообще какие-то чувства с его стороны. С первых дней нашего брака он контролировал всё в моей жизни. Он постоянно указывал мне, как я должна быть одета и причёсана, как себя вести, как разговаривать, как себя держать, как я должна выглядеть — от макияжа и до высоких каблуков, что говорить и когда. Иногда мне позволялось говорить, только когда он разрешал, чтобы я своей глупостью не разрушила его имидж. Сначала я относилась к этому спокойно. Всё-таки он старше, опытнее, да и потом я выросла в простых условиях, бабушка никогда особо не заморачивалась, сколько и каких вилок лежит на столе. Но потом он стал придираться к тому, что и как я готовлю, как содержу дом, как блестят оконные стёкла, как стоят баночки в кухонных шкафчиках! — воскликнула Тийю и прикрыла глаза ладонями. — При этом именно я после учёбы и нарядов должна была ходить по магазинам, готовить, убирать, стирать, помогать ему в подготовке семинаров и лекций, но мне тоже нужна была помощь! Мне не надо было разжёвывать материал, мне необходимо было время! Время, которого катастрофически не хватало. При этом он часто повторял, что для человека с почти законченным академическим образованием я довольно тупая. Я стала в себе сомневаться, терять уверенность, я изо всех сил стремилась к идеалу, но не к моему, как оказалось, а к тому идеалу, что нарисовал и придумал себе он! К тому же, — Тийю опустила голову и чуть покраснела, — стыдно об этом говорить, но… Как-то вечером он просматривал какую-то статью и зачитал мне некоторое отрывки, в которых говорилось об отношении мужчин к женщинам. Хм, оказывается великий Аристотель высказал мнение, что у женщины нет ума: совершенно бессознательное существо, которое не ведает, что творит. Другой автор настоятельно рекомендовал наказывать женщин за проступки и бить. Тогда-то он мне и сказал, что главное достоинство женщины — это наглухо закрытый рот и повиновение своему господину. А однажды я случайно подслушала разговор… Оказывается, женщина существо по своей природе грязное и ненасытное, а потому женщине не пристало… — Тийю закрыла лицо руками и прошептала: — не пристало испытывать удовольствие от секса. Я терпела, всё терпела, успокаивая себя мыслью, что он такой умный и красивый выбрал меня, хотя вокруг столько прекрасных женщин, что он преподаватель, кандидат наук, а я простой слушатель, студентка. Но когда мне запретили звонить бабушке и общаться с Инной и Лизой, я решила, что мне надо срочно бежать. Потому что я поняла, что насилие — это не всегда кулаком в лицо, это ещё когда тебя игнорируют, контролируют, пренебрегают твоими желаниями. Я ушла, а теперь я боюсь.

— Боишься? Кого? Что он тебе сказал? — Анна крепко обняла дочь и удивлённо посмотрела на Тийю.

— Нет, я боюсь другого. Я боюсь, что уже никогда и ни за что не смогу поверить другому мужчине.

Катя внимательно осмотрела собравшихся в комнате и чуть слышно произнесла:

— Ты не должна так думать, Тийю. Это всё прошло, осталось в прошлом. Поверь, все мы ошибаемся. Мы тоже долго терпели, едва выносили неподобающее отношение к себе, надеясь на перемены. И прошли через боль, потери и унижение. А теперь, девочки, послушайте меня и поверьте моим словам. Я знаю, о чём говорю. — Катя встала и подошла к окну. Сад у дома Шаниных уже пожелтел, некоторые деревья почти полностью сбросили листву. Скоро начнутся дожди, а с ними всё чаще будут возвращаться боли в сросшихся костях и страшные воспоминания о гибели сына. Но всегда рядом с ней будут её мужчины — Серёжа и Матвей. Она улыбнулась своим мыслям и продолжила, глядя на появляющиеся на пока ещё сером небе звёзды. — Я не помню, у кого я прочла это, но готова подписаться под каждым словом. Придёт время и в твоей жизни появится настоящий мужчина. Тебе не придётся следить за ним и не спать ночами, чтобы узнать, где он и с кем. Тебе не придётся сдерживать себя в том, что ты хочешь сказать, сдерживать любовь, которую ты чувствуешь к нему в страхе отпугнуть его, сделать что-нибудь не так. Ты не будешь лезть из кожи вон, чтобы соответствовать ему. Вместо этого его намерения будут предельно ясны. Он будет использовать каждый шанс, чтобы показать, как много ты для него значишь — в каждом продуманном или случайном поступке. Он будет хотеть проводить время с тобой, находить время для тебя. Он будет готов быть с тобой, словно он искал тебя всю свою жизнь. Он будет прощать твои промахи и нелепости, он не будет указывать тебе на ошибки, он просто будет рядом. Поверьте, девочки, вы ещё встретите тех, кто заставит вас поверить в любовь. Тийю, милая, так и будет. Так случилось со мной. Ты влюбишься в кого-то, когда уже перестанешь верить и не будешь искать любви. Когда твоё сердце опустеет после тех, кто причинил тебе боль. Твоя душа будет изношена от всего того, что ты пережила. Тебе будет казаться, что вокруг пустота… И всё же, несмотря на это, он вмешается и сделает любовь лёгкой и естественной. Он заставит тебя захотеть. Захотеть, понимаешь? Захотеть открыть сердце и довериться. Он заставит тебя захотеть поверить и полюбить его так, словно никогда не было в твоей жизни предательства и низости. Он не обманет тебя, потому что будет любить тебя, будет искренен, будет чувствовать так же, как ты. Он не будет пренебрегать тем, что у вас есть, он будет гордиться вашими отношениями. Он будет показывать и доказывать, как много ты для него значишь. Он ничего не будет обещать тебе, он просто будет делать, поступать, слушать, защищать тебя, он сделает тебя частью своей жизни. Этот мужчина не будет идеальным, и, возможно, ваши отношения в начале тоже будут непростыми, но они будут. И ты поймёшь, что боль, грязь ушли, что остался с тобой только свет…

— И тогда ты поверишь и будешь счастлива. И через год, и через десять. Всю оставшуюся жизнь, — закончила Катину мысль Ирина. — И больше никогда не будешь бояться. Не то сделать, не то сказать, ты не будешь бояться возвращаться домой, потому что будешь знать, что там тебя ждёт твой мужчина. Данный тебе судьбой.

Лиза открыв рот смотрела на улыбающихся своим мыслям женщин, Инна подняла голову и крепко обняла маму. Тийю внимательно оглядела всех собравшихся и неожиданно широко улыбнулась.