В брюхе тяжелого транспортника пассажирских кресел не водилось. Мужчины в военной форме дремали, сидя на узких, страшно неудобных лавках вдоль бортов. Один, видать самый продвинутый, удобно спал на больших пятнистых баулах. Воняло топливом и старыми носками. Я уговаривала тошноту внутри и летела на атмосфернике впервые в жизни. Впору загадывать желание. Вот я и загадала: если я поступлю… стоп! Никаких если! Я поступлю. Нет для меня обратной дороги.

В десятке километров под животом самолета ворочался невидимый океан. Я чуяла его нервное дыхание. Большая вода тревожила, не оставляла меня равнодушной. Мерещилась солью на губах. Шторм идет. Бутерброд с котлетой напомнил в желудке о себе. Брысь!

За шторкой иллюминатора чернильная чернота. Ночь-полночь, ничего интересного. Налетел тяжелым толчком ледяной шквал, и все в мгновение переменилось. Белые линейки электричества. Вспышки, тряска. Минута и наш самолет из большой, уверенной железной птицы превратился в муху, попавшую в суп. Даже не муху, а небрежно в черную точку на взбесившемся стихийном полотне. Нас мотало вправо-влево, пилот судорожно пытался лавировать между тысячевольтными столбами. И океан становился ближе. Пару раз наша птичка попыталась подняться выше, уйти за облака, но нет. Факир не справился, и фокус не удался. Нос судна заметно накренился влево и вниз. Где-то глубоко, на уровне крови пошла вибрация.

Спавший на полу мужик сел. Потряс тяжелой, короткостриженой башкой, проморгался и прислушался. Родился жуткий свист. Сначала тихий, он нарастал.

— Амба, — сказал мужик и подмигнул мне, — как тебя зовут, парень?

— Ло, то есть Лео, — меня мутило крепко, но я заставила себя говорить.

— А меня Иван, то есть Ваня. Прощай, Ленька! Встретимся на небесах.

Звук падения сделался оглушающим. Норовил перейти за грань слуха. Я зажала уши ладонями. Иван спокойно лег на свои вещи, положил руки за голову и уставился в потолок. Приготовился? Остальные участники злосчастного рейса были здесь и около. Я не глядела туда.

— Не-ет! — заорала я уже никому не слышно. Натянула капюшон куртки на голову, отвалилась спиной к жесткому борту, вцепилась намертво пальцами в искусственную кожу обивки лавки. Под правой рукой корябалась дыра. Я не умру. Я не хочу. Еще чего! Неназываемый, сила твоя! Я хочу в небо! Я хочу летать над облаками!!!

Дикий звук пошел на убыль. Тело самолета сначала выровнялось, потом стало задираться вверх в рискованный угол к горизонту. Резко мотануло вправо и потащило в хвост. Огромный тяжелый ящик падал строго на меня, за ним следом неслись мешки, коробки, люди. «Не так быстро! Стоп!» — вопила я беззвучно самой себе. Самолет будто бы послушался. Вырубил двигатели. Все поплыло в невесомости. Человек по имени Иван завис в воздухе рядом, нелепо растопырив пальцы. Я протянула ему одну руку, другой уцепилась за боковой поручень. Оп! Очнувшаяся сила тяжести и Ваня чуть не разорвали меня надвое. Я бы не удержала его ни за что на свете, но парень вовремя поймал штангу боковой двери и спас меня в ответ. Ящик, красиво поворачиваясь, пролетел перед нашими носами, упал и разбился. Лопнул синий бумажный мешок, за ним еще что-то шлепалось и впечатывалось друг в друга. Грохот и отборный мат. Люди перемешались с предметами. А железная птица вынырнула в чистое небо. Грязная грозовая вата осталась внизу. Слева месяц сияет серебром, справа рассвет розовеет, яркие звездочки везде подмигивают. Покой и чистота.

— Эй, парнишка, ты как? — Иван, радостно скалясь, заглядывал мне в лицо. передумал умирать. Рыжий, здоровенный. Курносый подданный Империи, к гадалке не ходи. Лет двадцать пять на вид. — Чудо, брат Ленька, произошло! Чу-до! Ты че молчишь? Глотни воды.

Я послушно отпила из армейской фляги. И задохнулась.

— Что? — удивился Иван. Перемазанный в ходе полета к небесам, он смешно таращил ярко-голубые глаза. Принюхался, — А! сори, пацан, это водка. Вот тебе вода.

Я осторожно поднесла фляжку к носу, прежде чем глотать. Вода.

— За здоровье! — мы стукнулись флягами.

Внезапно глаза стали закрываться. Отходняк. Я честно расшиперивала веки. Я устала. И я не пью. Алкоголь отнял последние силы.

— Падай сюда на мешки, брат! Какой ты чумазый, как черт, — ржал надо мной большой Ваня, освобождая половину своего лежбища. Себя в зеркале еще не видел. Он щедро плюнул на какую-то тряпку и размазал грязь на моем лбу. — Вот, так лучше. Предлагаю побрататься, Ленька, раз мы с тобой смерть видели одну на двоих. Ты как?

Я сонно кивнула, вяло стиснула широченную ладошку. Побратим улегся рядом. От его рубахи тянуло свежим потом, мятной жвачкой, стиральным порошком, водкой, порохом, армейским духом и молотым кофе. Вот что хранилось в синем пакете. Это коричневая, кофейная пыль так нас разукрасила.

— Теперь я стану за тобой приглядывать, а ты должен слушаться, — гудел в ухо мой новоиспеченный брат.

— Отвали, придурок, — честно промямлила я.