У помощника винтовки нет, а вот подсумки с патронами… Очень кстати! Бинокль — еще лучше. Тот, что ссудил мне Миша, подлежит возврату. Будет свой. Что еще? Плоский винтовочный штык — не помешает. Содержимое карманов… Пора.

Показалось? Осторожные шаги со стороны немецких окопов. Бежать? Выстрелят на шум. В темноте попасть трудно, но пуля — дура. Затаиваюсь, «Браунинг» в руке.

— Герр обер-лейтенант! Вас ист лоос? (Что случилось?)

Голос тихий, испуганный. Это хорошо — робкие нам на руку. Молчим. Шаги осторожно приближаются. Привыкшие к темноте глаза различают на фоне неба согбенную фигуру. Винтовка за спиной, гость один и явно не настроен на схватку…

Пистолет — в карман, штык-нож покидает ножны. Ложусь на спину, тихий стон. Немец подходит, наклоняется:

— Герр обер…

Лезвие упирается в горло гостя.

— Хуэ! (Тихо!)

Мой немецкий плох, но меня поняли. Немец застыл, согнувшись, только кадык дергается. Не порезался бы! Медленно привстаю.

— Хенде хох! Фортверс, марш-марш!

Судорожный кивок — понял. Толкаю немца в сторону своих окопов. Перелезаем ствол дерева, топаем. Через десяток шагов он сваливается в воронку. Легкий вскрик, но его вряд ли слышат — немцы молчат. Помогаю бедолаге выбраться. Шепотом поясняю, что впереди еще воронка. Снова крикнет — капут! Кивает часто-часто. Спекся. Незаметно прячу штык в ножны — не понадобится. Быстрым шагом идем к своим.

— Стой, кто идет! — клацанье затвора.

— Православные, братцы!

— Читай молитву!

— Отче наш, иже еси на небесех…

— Проходи!

— Со мной пленный, не застрелите с испугу. Он первым.

— Поняли, ваше благородие!

Немец сползает в траншею. Его мгновенно разоружают и обыскивают. Прыгаю следом.

— Пашка! Ты даешь! — Миша обнимает и тискает.