– Ну хорошо, а вы можете вспомнить, что предшествовало последнему случаю этой… реакции? Какие-то необычные события? – Врач сделал тактичную паузу, но все-таки продолжил: – Может быть, ссора?

Чесс подумал с минуту.

– Нет, мы практически не ссоримся. Ну, спорим иногда, конечно. Последний раз главным событием был сгоревший электрочайник.

– Это она его сожгла?

– Нет, я. А она посмеялась. Сказала, что это знак. На прошлой неделе у меня сгорел кулер в домашнем компьютере. Она любит такие совпадения. Вечно видит в них какие-то намеки свыше.

– И вы не ругались?

– Да нет… Когда она сказала про знак, я тоже посмеялся. И рассказал ей историю, которую недавно читал на форуме. У одного русского программиста в новой квартире за одну неделю сгорели холодильник, стиральная машина и пылесос. Все ремонтники головами качали – мол, странные какие-то пробои. Форменный полтергейст. Ну и у парня тоже появились такие мысли, про нечистую силу. А потом пришел к нему местный электрик, еще одну розетку подключить. Тут-то всё и выяснилось. У них в России розетки раньше были на два контакта. Но когда появилось много импортной техники, начали ставить европейские розетки. Там предусмотрена третья клемма, для заземления. Так вот, у этого парня во всех розетках на клемму заземления была выведена «фаза». То есть на корпус всех бытовых приборов шло 220 вольт. Оттого они и горели…

Чесс замолчал и поглядел на врача. Тот как будто и не слушал: рисовал какую-то каракатицу на уголке ежедневника. Намек на то, что прием окончен?

– Так что вы посоветуете? – Чесс сделал движение, будто собирается встать.

Профессор с явной неохотой оторвался от каракатицы.

– Этот парень с розетками. Вы сказали, он русский?

– Да, из Москвы. Я еще подумал, это совпадение ее позабавит.

– А вот здесь вы, возможно, ошиблись. Если бы вы навсегда покинули свою страну, вам было бы приятно слушать такие шутки? Про техническую отсталость ваших соотечественников?

– Неужели она из-за этого?..

– Только мое предположение. Но я не психиатр, а здесь нужен именно он. Вам же могу посоветовать просто быть более внимательным к ней. Возможно, тогда вы и без психиатра обойдетесь.

Он резко встал и протянул руку через стол. Рукопожатие профессора оказалось на удивление крепким, и Чессу снова вспомнилось несоответствие внешности и молодого голоса по телефону. Впрочем, глиняный африканский божок на столе еще меньше соответствовал цветным фломастерам, торчащим из его живота.

В оранжерее Фипс было жарко, влажно и зелено. В обратном порядке – сначала, еще снаружи, они заметили зелень, яркое пятно застекленного лета на фоне октябрьской охры парка. А влажный, насыщенный ароматами воздух внутри сразу вызвал у Чесса странное чувство общности с тропическими растениями, словно он окунулся в пруд. Дискомфорт от жары он почувствовал минут через двадцать: мокрый воротник начал неприятно липнуть к шее. Но это было неважно – Натали здесь нравилось.

И слава богу. Единственное интересное место, которое он мог вспомнить, пока они спускались по ступенькам клиники. До автобуса оставалось четыре часа. Первой мыслью Чесса было отправиться на автовокзал и хотя бы там спокойно посидеть-поработать. Однако слова профессора всё еще резонировали в голове.

Она никогда не жаловалась, нет. Но теперь Чесс признал, что действительно был невнимателен. Что она видела в Моргантауне, чем увлекалась? Ну да, занималась музыкой в арт-центре при Университете, куда перевелась из своей русской музыкальной академии. Говорила, что нравится, но…

Однажды он заехал за ней чуть раньше, чем они договорились. И чтобы не скучать в машине, пошел искать ее класс. Ему указали подвальный этаж, где он долго открывал дверь за дверью, находя за каждой точно такое же маленькое помещение без окон, с точно таким же черным пианино. В этом было что-то параноидальное. После десятой пустой кельи с молчаливым близнецом-пианино он бросил поиски и выбежал на улицу. Натали ждала у машины. Он пошутил насчет клаустрофобии. Она ответила, что для занятий музыкой самое главное – тишина.